Семен Злотников - Уходил старик от старухи

Порогин. …Ты ответила: от матери достался. В наследство. А той — от ее матери, твоей бабки. А бабке — от еще предыдущей. И что все их мужья кончали с собой из этой дубины. Без промаха.

Вера. Ну, я же отпустила тебя, ну? Уходи. Не держу. Правда.

Порогин. …Странный… странный сон… Все гадаю… (Она молчит.) Однажды, давно… был свидетелем, слышал… женщина крикнула вслед мужчине: «Лучше бы ты умер, мерзавец». (Внимательно на нее смотрит.) Для тебя, верно, тоже было бы легче, если бы я умер сейчас, тут, возле тебя, а не ушел бы прочь и где-то еще жил…

Вера. Бога побойся, Митя, что говоришь?..

Порогин. А что? Если люди кричат — значит, это есть?.. Значит, можно и думать об этом, и говорить?.. Чему ты, собственно, так удивилась?.. Ведь все бы так просто…

Вера. Я тебя умоляю: живи. Ты живи, пожалуйста, обо мне не думай, живи. Живи, Митя. Где хочешь. Ты живи…

Он внимательно за нею наблюдает. Она то поднимает полные слез глаза, то потупит… Наконец, он встает, твердым шагом направляется к аквариуму, кормит золотых рыбок…

Порогин.Кстати, давай решим: хорошо бы нам освободиться… Хорошо бы раздать, что у нас есть.

Вера.Чего раздать?..

Порогин. Ну, книги, вещи… мебель… (Поворачивается к ней.) Дачу, квартиру.

Вера.А?.. (Встает, будто поднятая неведомой силой, да так и застывает.)

Порогин.Отдадим, говорю.

Вера.Кому?..

Порогин.Детям.

Вера.Каким детям?..

Порогин. Я решил в детский дом… В наш, Красносельский. Что с тобой?.. Где мы выросли. Это хорошо. Да и… сама говорила: недолго нам. Да и недолго… Так зачем нам? Лучше отдать. Самим, сейчас.

Вера.А, так ты решил?

Порогин. Да. Решил. Вот с тобой решил как раз… Все эти книги, картины, посуду, мебель… еще куда попадут, кому достанутся… Хорошо бы нам самим. Пока в силах. Вера…

Вера.А… А… А… А нам куда?..

Порогин.Мне ничего не надо. Может быть, в дом для стариков попрошусь. Говорят, их много понастроили. И говорят, там вполне… можно. Кормят, тепло. Буду писать. Может, еще успею.

Вера. А-а… А… А…

Порогин. Так разумно. Ни на что другое у меня времени не остается.

Вера. Это, Митя, тебя… кто так научил? Толстой?

Порогин.Зачем, Вера? Прошу…

Вера. Погоди — он? Я верно сказала: он?

Порогин.Ну что он тебе, не понимаю?!

Вера.Мне — ничего!.. Тебе!.. Тебе!.. У тебя своя голова на плечах имеется?!

Порогин. Вера…

Вера.Тебе 78 лет! Хоть немного своим умом жить можно?

Порогин. Вера, это в моем уме! Отдать, когда ты для этого созрел, — нормальный человеческий ход!

Вера.Нормальный? Добытое потом и кровью, всей жизнью — нормальный?

Порогин. Но с собой же туда не заберешь?

Вера. Не касается!.. Что мое — то мое, не касается!.. Пока я живая!.. А ты не лезь!.. Не лезь!.. (Оседает, рукой — за сердце.) О, Господи… Господи… за что мне все это?..

Он задумчиво на нее смотрит. Медленно приближается; стоит; садится.

Порогин.Конечно… можно и так: умрем, после нас кому-то достанется. Да дело не в вещах… Но ты подумай, не горячись, что предлагаю. Предлагаю почувствовать себя свободными. Нам с тобой это должно быть… легко. У Софьи Андреевны был аргумент: дети. Нам же с тобой… нам с тобой сейчас нужно… Время пришло, Вера, пойми, освобождаться — от пустого, ненужного. Я понял, поверь: все, что не в нас, — только в тягость. (Она молчит.) Меня здесь не будет. Одна в этих залах… Ну к чему тебе квартира — 102 квадратных метра?

Вера.Иностранные делегации принимать буду.

Порогин. Ну, будет нам истязать друг друга. Для себя я решил и только хочу… чтобы услышала. Поняла. И сама, чтобы не томилась, и меня не пытала. Вера, я здесь и с тобой жить больше не буду. Не буду. Понимаешь? Не буду.

Вера.Я не глухая, Митя. (Поднимает глаза и спокойно, вдруг, ясно на него смотрит.) Ты же скоро помрешь. Тогда они ко мне и придут. А я им все покажу. (Он молчит.) Скоро ведь, Митя? У тебя же пример. Ты — как он: он ушел — помер, и ты от него — все сделаешь — не отстанешь.

Порогин. Вера…

Вера.Только, Митя, он помер — весь мир узнал и заплакал, а ты помрешь — я одна…

Порогин. Как можешь, Вера? Горе, несчастье наше…

Вера.Я могу? Это он может!.. Это ему все дозволено!.. Жену, детей, дом — предал!

Порогин. А себя?

Вера.Но за то и получил!.. За то и получил!..

Порогин. А себя предавать изо дня в день? Себя — как?..

Вера.Сколько крови высосал, сколько крови…

Порогин. Ты ничего не поняла, ничего не поняла…

Вера.Выкинь эти глупости из головы! Пока не поздно — выкинь!..

Порогин.Глухая, упрямая, суетная…

Вера. Доживай, Митя! По доброму советую — доживай!

Порогин.Но ты же ничего не поняла! Он же ушел, потому что все понял! Что не надо цепляться!.. Что вся наша жизнь — стыд!.. Стыд, стыд!.. И что лучше умереть, чем так жить!.. (Медленно вдруг оседает на пол .) Понял, что лучше умереть…

Вера.Митя…

Порогин. Что стыдно…

Вера.Митенька…

Порогин. Стыдно…

Видимо, силы его оставляют.

Старик в глубоком кресле. Пледом укутан — как спеленут. Глаза широко раскрыты, взгляд неподвижен. Светится аквариум. За окнами брезжит рассвет. Появляется старуха с подносом в руках.

Вера.Слава Богу, Митя… врачей отправила, еду тебе сделала, будем жить. (Ставит поднос на стол.) Тут тебе для поднятия сил, доктор сказал, яичко не сильно крутое хорошо. Ай, я молодец, и как это, сама не пойму, сообразила вчера, на рынок побежала и свежих выторговала… (Оглядывается.) Свежие… сам Бог, как говорится, послал… Митя… А?.. (Пугается, приближается, вглядывается.) Митя… (Наклоняется, вслушивается.) Митя… Господи… Напугал… Господи, показалось… (Отступает.) Уже всего боюсь, Господи… То вздрагиваю, то мерещится… (Подносит ему чашку на блюдце.) Пока горячий, Митя, пей… любимый твой заварила, английский… Помнишь, в Лондоне покупали?.. На улице, как же ее… вот память дырявая. Булыжник восемьсот лет не меняли, а он все лежит. Узенькая такая улочка, руки расставить некуда. Ты еще смеялся, показывал англичанам, какой ты широкий русский, и ходил по ней боком. Отвори, Митя, губы, а то мимо пролью… Митя… А?.. (Опять подносит чашку.) Ну, Митя… ну, мимо же… (Достает платок, промокает ему подбородок.) Верно ведь, как на Украине говорят: старэ — как малэ… Слюнявчик на тебя, что ли?.. (Оставляет чашку, берется за яйцо.) А яичко, Митя, яичко… прямо такое розовое, прямо свежее-свежее, прямо как будто для тебя нарочно и несли. (Подносит ложечку к его губам.) От яичка-то, Митя, не отказывайся. Вкусное же. Мне глядеть на него — и то вкусно, слюнки так и текут… Митенька… Митя, родной… (Удается-таки вкормить в него ложечку.) Ой, хорошо, ой, умница мой… А доктор-то… Ну, давай, Митя, давай… Я говорю, Митя, доктор приезжал такой молодой, а такой уже толковый. Мигом, разом, скорехонько давление тебе сбил — я прямо… Мить, а желточек? Ты желточек такой когда-нибудь видел? Я не видела. Чтобы цвета такого… Одуванчик прямо. Давай, милый, давай… Поясницу мне ломит, Митя, долго я так с тобой не простою… Ой, спасибо тебе, спасибо… Вкусно?.. Да, так вот, а я у него, Митя, спрашиваю: а почему это вы, спрашиваю, такой с виду толковый, а на этой, на помощи… на «скорой» работаете?.. Митя, вкушай. Открывай, милый…Ну, пошире… Ну, так… А он, Митя, доктор-то, смеется и говорит… Говорит: а я, мамаша, медленно жить не умею… Что, Митя?.. (Тревожно глядит на старика.) Мне, говорит, надо куда-то мчаться, кого-то спасать… (С трудом распрямляется.) Спать хочешь?.. А может, Митя, в самом деле поспишь? А то мы с тобой, как молодые, ночи напролет…