Альдо Николаи - Железный класс

Амбра.Фу, какая гадость!

Бокка.Мужская природа, знаете ли…

Амбра.Но, продолжая в таком духе, он себя погубит.

Бокка.Я ему то же самое твержу. А он отвечает — его вполне устроила бы такая смерть. Вы, кажется, чем-то расстроены, госпожа Амбра?

Амбразабирает свои вещи и удаляется.

Всего наилучшего, синьорина! (Торопится к Палье.) Эй, открывай глаза, я ее прогнал отсюда.

Палья.Чего ты ей наговорил?

Бокка.Потом, потом… давай, рассказывай все по порядку.

Палья.Дочь возила меня к монашкам. А точнее, к их врачу на осмотр.

Бокка.К каким монашкам?

Палья.Обыкновенным. В черных рясах. Уже все документы готовы, медосмотр — последняя формальность. Первого числа меня переселяют… Понимаешь? Через две недели…

Бокка.Как же так? Родная дочь тебя даже не спросила?

Палья.Нет.

Бокка.Мерзавка! Последняя шлюха так не поступит со своим отцом.

Палья.У нее свои доводы: говорит, мы не можем жить вместе; там, где я сплю, говорит, в маленькой комнате, должен спать Марчелло — ему уже семнадцать; говорит, мужу ее надоело меня содержать; мол, они поэтому без конца ссорятся; говорит, монашки с медсестрами обеспечат мне настоящий уход; она, мол, смертельно устает на работе, оттого злится и нервничает; говорит, Артур с Америго тоже согласны; они, мол, все вместе решились на это ради моего же блага; говорит, будут по очереди ездить ко мне каждое воскресенье.

Бокка.Ах, вот как! Стало быть, твои дети успели забыть про все, что ты для них сделал!

Палья.А то твои помнят.

Бокка.Но мои не гонят меня в приют для престарелых.

Палья.Дома ты им дешевле обходишься.

Бокка.Ладно, ты моих детей не суди. Суди своих.

Палья.Я сужу, сужу. Впору биться головой об стену. Первого числа, понимаешь?

Бокка.Есть еще две недели. Еще все может случиться.

Палья.Что случится? Что я помру, вот и все.

Бокка.В какой-то стране, на Востоке, что ли, с наступлением зимы стариков уводят в горы и там бросают на снегу.

Палья.Болтаешь, право…

Бокка.Если бы этот обычай существовал у нас, мы бы хоть померли вместе; взялись бы за руки да и померли.

Палья.Не будь я стариком, клянусь, бежал бы.

Бокка.Так беги!

Палья.Куда мне в мои-то годы? Я стар, одинок.

Бокка.Я пойду с тобой!

Палья.Ты?

Бокка.Я.

Палья.А тебе что бежать?

Бокка.Чтобы вместе.

Палья.Чтобы… я не один?..

Бокка.Да, и чтобы не видеть больше снохи, сына и всех остальных; чтобы не слышать их голосов, их ругани; чтобы спать спокойно, забыв обо всем и обо всех.

Палья.Но ты же сколько раз говорил: твои дети добрые. Любят тебя.

Бокка.Мне было стыдно говорить плохое о собственных детях. Для них я всего лишь обуза. Обуза. Сын со мной не разговаривает. Ни единым словом не обмолвится. Остальных я вовсе не вижу; младший, Марио, уж два года не навещает. Дают понять, что зажился на этом свете, пора, мол, и честь знать. Сноха из экономии кормит меня одним супом, а вино разбавляет. Другое вино в кладовой, в холодильнике у нее все на счету. И если я что-нибудь возьму, она при внуках обзывает меня вором. Постель мою стелить отказывается и говорит такое… не приведи Господь. Мой сын все слышит, но молчит. Он меня не выносит и ждет не дождется, когда помру.

Палья.Я давно понял, что жизнь твоя не сахар. Неужели нельзя ничего придумать?

Бокка.Слушай, как тебя, давай убежим, а? Уедем отсюда. У меня сберкнижка есть. Им ничего о ней не известно. Мне удалось кое-что скопить. Там немного, но нам с тобой на несколько месяцев хватит.

Палья.И ты всерьез думаешь бежать?

Бокка.Слава Богу, не в первый раз.

Палья.Быть не может!

Бокка.Я убежал из дому, когда мне было девять лет. Если бы не та старуха в поезде, которой я все рассказал и которая меня выдала, то добрался бы до деревни. Помнишь, мы говорили?.. Там круглый год тепло, и живут добрые люди.

Палья.И ты хочешь наконец добраться до той деревни?

Бокка.Да. Мы заживем другой, новой жизнью. Там море: будем каждый день кататься на лодке. Ты грести умеешь?

Палья.Нет, не умею.

Бокка.Научишься… Мы научимся. Мы хоть старые, да сильные. Видал, какие мускулы? Нас рыбаки научат, мои друзья. Помню, один был совсем старый, с белой бородой; сажал меня на колени и рассказывал про сирен, про дельфинов и чаек… То-то удивится старик, когда я появлюсь такой же старый, как и он сам. Люди все будут рады нам помочь. Отыщут комнату, дадут прислугу, чтобы готовила. Сноха-то и близко не желает подходить к моему белью. Даже тарелки с ложками и стакан моет отдельно. Ей противно все, к чему я прикасаюсь, словно прокаженный какой. Говорит: ты старик и молчи. Вот она увидит, на что способны два отвратительных старика. И поплатится. Собственные дети заставят ее поплатиться. Вчера старший назвал отца, то есть моего сына, рогатым. Понял? И мне стало так приятно, что я чуть было его не расцеловал…

Палья.У моей дочери дети тоже с родителями разговаривают, не дай Бог…

Бокка.Хотел бы я знать, во что превратится весь мир, когда эти детишки вырастут. Бывает, смотрю на них, и горько становится: одежда ужасная, клянчат деньги и в голове одни мотоциклы, диски да еще политика. Никого не любят. А родители им ни слова поперек, словно уже сейчас их боятся.

Палья.Когда вырастут, они от своих детей получат еще меньше, чем мы.

Бокка.И им, подонкам, не хватит смелости бежать.

Палья.Бокка…

Бокка.Да?

Палья.Ты думаешь, мы сумеем?

Бокка.Ну а как же! Соберем вещи и в путь. Если, конечно, ты согласен расстаться с этой… Амброй, которая в тебя втюрилась по уши.

Палья.Что мне за дело до этой Амбры?

Бокка.Значит, готов рискнуть? Тогда бежим. Увидишь: нет худа без добра.

Палья.Ты славный парень, Бокка. С тобой мне по-настоящему хорошо. С тобой — хоть на край света.

Бокка.А еще там есть… Как тебя?..

Палья.Ты когда-нибудь запомнишь, как меня зовут?

Бокка.Я говорю, там, недалеко от пляжа, растет инжир. В сентябре он созревает, и тогда пчелы, осы, шмели, воробьи носятся вокруг тучами… Жужжат, чирикают… Потому что инжир-то, он мягкий да сладкий. В детстве я за ним лазил на дерево. А теперь руку протяни — и готово!

Палья.Я как увидел, что повернули в ту сторону, веришь ли, сердце прихватило… А когда машина остановилась у дверей… приюта…