Юлиу Эдлис - Игра теней

Антоний (даже удивился). Конечно, победа. Ведь я вернулся, я жив, невредим, я мчался скорее к тебе, а ты… Что же это, если не полная победа?! — я заключил достойный мир, и даже очень выгодный, я им уступил какие-то пустынные, бесплодные земли, да и то в горах, они мне и даром не нужны… Если бы не полная победа, разве я был бы здесь, с тобой, разве солдаты провозгласили бы меня императором?! — а они проголосовали единодушно… правда, потребовали при этом жалованье за год вперед, придется раскошеливаться. А триумф я продумал до мелочей! — слонов мы возьмем в Эфиопии, там они не дороги… Можно и на время, потом вернем, ты знаешь, чего стоит прокормить сотню боевых слонов?! — на них не напасешься. Что же до пленных…

Клеопатра (не в силах даже возмутиться, только качает головой). Хвастун, жалкий враль, наглец… Ах, Антоний!.

Антоний.…что же до пленных, то я объявлю, что отпустил их за огромный выкуп. Ведь отпускал же он пленных и потом еще кичился своим милосердием!

Клеопатра.Он…

Антоний.…он даже помпеянцев, заклятых своих врагов, которые его ненавидели и поклялись убить — и убили в конце концов! — он даже их отпустил после Фарсальской битвы с честью и сверх того еще и вернул им имущество. (Твердо.) Пленных я отпустил за огромный выкуп, за золото и слоновую кость… вот только где взять эту проклятую кость?. Может быть, в той же Эфиопии или в Ливии, как ты думаешь?

Клеопатра (едва сдерживаясь). И ты еще смеешь сравнивать себя с ни м?!

Антоний (обрадовался пришедшей ему мысли). Я придумал! — мы просто отпилим бивни у тех слонов, которых купим или возьмем на время в Эфиопии…

Клеопатра (насмешливо) . И боевые слоны на твоем триумфе будут шествовать без бивней?.

Антоний.Нет, зачем же! — сперва они пройдут с бивнями, а уж потом… (Спохватился, беспечно улыбнулся.) Да, что-то тут не сходятся концы с концами… Впрочем, разве о н не возвращался с войны без трофеев? — из той же Британии, к примеру, или, скажем, из-за Рейна.

Клеопатра. Он… (С силой.) Он все мог.

Антоний. Это еще почему?

Клеопатра. Он — Цезарь.

Антоний (внезапно приходя в бессильную ярость). То-то он и сбежал от тебя! Переспал, обрюхатил — и был таков! Потому что он знал тебе цену не хуже, чем я — шлюха! И поминай как звали! Шлюха! Блудливая египетская кошка с зелеными глазами, да еще один из них у тебя косит… И обошлась ты ему в семь с половиной миллионов, которые так ему и не отдала, ты еще и скряга, прижимистая, как торговка с рыбного рынка! А уж я тебя подобрал после него, как обглоданную кость, об нее только зубы обломаешь. После нее приходится долго полоскать рот вином… (Без перехода, грубо.) Налей мне вина! — у меня вторые сутки капли во рту не было…

Клеопатра. Для этого у тебя твои рабы.

Антоний. Для этого у меня ты!

Клеопатра.…или эта твоя певичка, бедняжка Киферида с обкусанными ногтями… так это она делает не одному тебе.

Антоний. Она делает мне не одно это. Подай мне вина!

Клеопатра (с злой насмешкой). Ну да, ты так поспешно бежал от парфян, что тебе некогда было утолить жажду… (Налила ему вина, протянула кубок.) Отдышись. Охлади свой страх.

Антоний (вырывает у нее из рук кубок, выплескивает вино ей в лицо). Дрянь! Змея!

Клеопатра (слизывая вино с губ). Прекрасное вино, хиосское. Я уплатила за него уйму денег. Впрочем, ты мало что смыслишь в вине. (Пренебрежительно.) Ты ведь, что ни говори, римлянин.

Антоний (грозно). Ну-ну! Поосторожнее насчет Рима!

Клеопатра (спокойно, даже с жалостью). Еще бы! — ведь в своем Риме ты так и не смог выбиться в люди, ты всегда был всего лишь Цезаревой тенью, прихвостнем, вечно выставляющим напоказ свою облезлую львиную шкуру, под которой всего-навсего набитое паклей чучело. Ты потому только и отсиживаешься у меня в Египте, что решил, будто тут, на задворках, тебе улыбнется счастье… Ты так же похож на него, как…

Антоний (в слепой ярости). Ты станешь сейчас на колени и снимешь с меня поножи и сандалии! Я жду!

Клеопатра. Тебе придется долго ждать.

Антоний. Перед ним-то ты ползала на коленях!.

Клеопатра (с гордостью). Никогда! Даже когда он в первый раз явился ко мне во дворец…

Антоний (хохочет). Цезарь — явился?!

Клеопатра.…по первому моему зову…

Антоний. Это он-то?!

Клеопатра (убежденно). Он! Вот сюда!. В тронный зал!

Антоний. Тебя притащил к нему ночью, тайком, этот сицилийский проходимец Апполодор, вот кто! Как распоследнюю шлюху портовую. В матрасном мешке. (Схватил с ложа мешок, накинул ей на голову.) Вот так! Как непотребную девку по пяти драхм за ночь! (Бросает ее на ложе к ногам Цезаря.) Вот так!

Ночь. Александрия, дворец — так было четырнадцать лет назад, в начале марта сорок седьмого года.

Цезарь, подогнув под себя по привычке ногу, сидел на ложе и писал письма в Рим.

Клеопатра (бьется в мешке). Выпусти меня! Как ты смеешь! Я же задохнусь!

Антоний (тяжело дыша). Вот как было дело. Именно так — в мешке, моя царица. В мешке для постели, моя повелительница!.

Цезарь (мельком взглянул на мешок). Ах это ты, Апполодор. Ты принес ее?

Клеопатра (в мешке). Выпусти меня!

Цезарь (заканчивает письмо, рассеянно). Сейчас, сейчас… я только допишу письма Антонию и Лепиду в Рим, это очень спешно.

Клеопатра (в мешке). Мне совсем нечем дышать!

Цезарь. Сейчас… Где мой перстень с печатью? — ах, вот он… (Запечатывает письма; громко.) В Рим! Консулу Лепиду! Начальнику конницы Марку Антонию! Без промедления!. (Вспомнив о ней.) Ах да, да… (Стаскивает с Клеопатры мешок.) Прости меня, великая царица, но дело прежде всего… мы, римляне, рабы порядка.

Она стояла перед ним бледная, дрожащая от усталости и страха, готовая ко всему. Он долго на нее глядел, более с любопытством, чем с интересом.

Прости, что вместо носилок с телохранителями и факельщиками, как то и подобает тебе, я был вынужден… (Развел руками.) Обстоятельства! Хотя мешок — не лучшее, что мог придумать Апполодор, прости, я понадеялся на него…

Антоний (читает про себя письмо Цезаря). «Марку Антонию, начальнику конницы, от Гая Юлия Цезаря, императора, привет. Я пишу тебе, мой Антоний, из Александрии, куда я пришел победителем великого Помпея и где я заперт во дворце, словно побежденный. Однако не будем об этом и приступим к делу…»