Януш Гловацкий - Четвертая сестра

Таня: Ну и?

Генерал: А серьга в ухе у него была?

Коля: Нет.

Степа: Нет.

Генерал: Значит это был не тот.

Вера: Папочка!

Коля: Я понял, что он хочет оседлать меня как лошадь.

Вера: Бедный ребенок.

Коля: Я говорил вам, что возле кровати стояла бутылка водки?

Вера: Говорил.

Коля: Я схватил бутылку и как стукну его по башке. Он — с копыт. Господь не оставил сироту в беде. Тогда я схватил бритву, которую он оставил на столе, и пырнул его в руку.

Степа: Да… Этот сучонок мне чуть совсем на хуй руку не отчекрыжил. Кто-нибудь даст мне носовой платок? (Стирает кровь с руки). Погоди, мы еще встретимся. (Показывает публике руку и уходит со сцены.)

Вера (Тане) : Ты слышала? И вы встретились?

Коля: Я подхватил чемодан, отпер дверь и сбежал вниз. Когда та тетка увидела у меня в руке окровавленную бритву, она сразу стала очень любезной и беспрекословно вернула мне паспорт. Степа валялся на полу у двери, а тетка кричала. Что я сошла с ума, что нигде на Брайтон-Бич мне не предложат лучшего местечка… Но я плюнул в нее, взял такси и поехал в аэропорт Кеннеди.

Катя: Господи!

Таня: Все хорошо, ты вернулся, все хорошо…

Коля (обиженно) : А вы на меня накинулись…

Таня: Откуда мне было знать. Я так надеялась, что наши молитвы дойдут до неба и мамочка нам поможет…

Ветеран затягивает песню.

Ветеран: Ах, собака, подруга боевая,

Таня: Ты когда-нибудь заткнешься?

Коля: Я проспал до прибытия следующего рейса Аэрофлота. Я знал, что обратный рейс отправится через два часа, и что я им улечу. Но тут я увидел мужика, который держал в одной руке чемодан вроде моего, а в другой — плакатик «Соня Онищенко» и махал им.

Вера: Как?

Катя: Дядя?

Коля: Он самый. Он не мог себе простить, что перепутал даты прилета. Он положил чемоданы на заднее сиденье. Всю дорогу он извинялся и расспрашивал, как вы живете и все такое. А теперь слушайте — и пусть у меня рука отсохнет, пусть Господь меня громом поразит, если я лгу. Потому что случилось так, что я мог снова попасть из огня да в полымя, и Степа снова нашел бы меня и уж тогда вы бы сейчас со мной не разговаривали…

Таня: Что?

Вера: Что?

Катя: Что?

Коля: Получилось так, что он остановил машину возле дома, очень похожего на тот, из которого я бежал.

Таня: Ну?!

Коля: Да. Дядя дал гудок, и тетка вышла на крыльцо. А за ней Степа, с рукой на перевязи и забинтованным лицом. Так что я неплохо врезал ему. И дядя взял чемодан и вышел из машины.

Таня: Я в шоке.

Вера: Не хочу слышать это.

Катя: Но что произошло?

Коля: Хотел бы я знать! Я сидел тихо, как мышь, боясь шевельнуться. Но и тут мне повезло, потому что внезапно откуда ни возьмись появилась другая машина, и из нее выскочили три парня в масках. С автоматами.

Катя, Таня и Вера онемели от удивления.

Генерал: Как мой брат? Как он выглядит? И струхнул ли он в тот миг?

Коля: Нет. Он выхватил пистолет из-за пояса. Но от этого было мало пользы, потому что ему тут же всадили шестнадцать пуль в живот. А Степа, прикрывшись ведром, рухнул на землю. А тетушка вся скорчилась от боли. (Коля показывает, как она скорчилась.)

Таня: А те, в масках?

Коля: Они схватили дядин чемодан.

Таня: И?

Коля: И слиняли.

Таня: А ты?

Коля: И я слинял. Схватил свой чемодан, пока меня не заметили, и прямиком в аэропорт. (Генералу.) А брат ваш, если вам интересно, совершенно облысел и очень растолстел. Иван Петрович, можно я глотну? (Наливает себе виски.)

Генерал: Мой брат был уверен — в Америке смерть его не настигнет. Она будет караулить его по московскому адресу, а он ее вокруг пальца обведет. Хрена лысого!

Долгое молчание.

Вера: Прав был Сталин — русских нельзя пускать за границу.

Таня: Не вышло — так не вышло. Если надеяться не на что, значит наше дело безнадежно. Верни мне мои свитеры.

Коля открывает чемодан. В чемодане — пачки долларов. Он набит ими до краев. Сцена озаряется золотым светом. Таня в ступоре. В молчании она тычет пальцем в чемодан. Катя, Вера и Генерал обступают чемодан.

Ветеран в инвалидном кресле вскакивает, забыв, что он безногий.

Генерал (К Ветерану) : Ботинки!

Ветеран разувается.

Вера: Краденое до добра не доведет!

Катя: Они найдут нас!

Генерал: Теперь ты станешь прима-балериной!

Таня: Это мамочка! Мамочка молилась за нас.

Коля: При чем тут мамочка? Дядя по ошибке взял мой чемодан.

Вера: Мы должны вернуть это, Коля.

Коля (неожиданно серьезно) : Здесь нет Коли. Здесь есть Яков Ильич. И я эти деньги не верну. Потому что они мои. И я хочу рассказать вам, по какой причине я вернулся к вам с этим чемоданом. Сядьте и слушайте.

Сестры и Генерал покорно садятся. Ветеран возвращается в кресло, вновь превращаясь в беспомощного калеку. Во время Колиного монолога он тихо играет на аккордеоне.

Коля: Четыре года назад, еще до того, как Иван Петрович подобрал меня, сироту, я, малолетка, входил в уличную шайку, которая наводила ужас на всю округу. Однажды наш босс послал нас избить кулаками и ногами одного бизнесмена. Двенадцать из нас ворвались в его дом, стали молотить его кулаками и пинать ногами. А я вдруг осмелился задать боссу вопрос. «Скажите, босс, — спросил я, — в чем вина того человека, что мы так безжалостно колотим и пинаем его?» И босс, старый, мудрый и ученый человек, с дипломами Оксфорда, Гарварда и Сорбонны, который вначале был католиком, затем принял иудаизм, а под конец перешел в мусульманство, сказал, что мы избиваем того бизнесмена, жестоко и безжалостно, за то, что он всегда думал и думает только о деньгах. И откровение это перевернуло мне душу, и я поклялся себе, что когда я вырасту и стану бизнесменом, я буду думать не только о деньгах, но буду способен и на высокие и благородные чувства.

Сестры и Генерал слушают, открыв рты.

Внезапно раздается стук в дверь.

Катя: Господи! Кого это принесло?