Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

И проходя мимо, дурак пнул Одиссея под зад, хотя сбить с тропы не сумел, — тот стоял твердо, как вкопанный. Одиссей колебался, взмахнуть ли посохом и выбить ему мозги, или схватить за пояс и бросить головой о землю. Он с большим трудом овладел собой и сдержался. Но свиновод ответил Меланфию. Он вознес руки в мольбе и воскликнул:

— О нимфы источника, дщери Зевеса, вспомните всесожжения Одиссея, приносившего вам бедра козлов и баранов, окруженные сочным жиром! Исполните мою просьбу, возвратите его к нам! А уж он излечит тебя от бахвальства и задиристости, которым ты научился, бездельничая в городе, пока твои неумеки губят стадо.

— Ишь ты, затявкала злобная дворняга, пытается навести порчу, — ответил козопас Меланфий. — Я тебя еще продам на материк, и сказочно на этом заработаю. Одиссея давным-давно похоронили в дальних странах, и Телемаху придет конец, — от рук ли женихов, от серебряного ли лука Аполлона.

И с этими прощальными пожеланиями он расстался с ними, срезал напрямую, и уже вскоре оказался в королевском дворце, где он присоединился к кавалерам и занял место против своего любимца Эвримаха. Слуги подали ему жареное мясо с угольев, а экономка принесла хлеб и угостила.

Одиссей и его надежный свиновод прибыли во дворец, но замешкались, услышав звуки хорошо настроенной лиры — Фемий готовился запеть перед собравшейся компанией. Герой схватил свинопаса за руку и сказал:

— Эвмей, и впрямь, легко отличить дворец Одиссея от прочих домов. Он выше всех, и двор окружен надежной зубчатой стеной, а двойные двери выдержат любой штурм. На такой дом не фыркнешь свысока. И видимо, большая компания собралась здесь на ужин — я чую запах шашлыка, и слышу звон лиры. Музыка всегда сопутствует пиру.

И ты, Эвмей, ответил:

— Это любой смышленый человек заметит. Но подумаем, что сейчас делать. Хочешь войти во дворец к женихам первым, а я войду попозже? Или подождешь за воротами, а я войду первым? Но тогда не медли, а то они могут увидеть, что ты ошиваешься у ворот, и запустить чем-нибудь тяжелым или прибить. Впрочем, решай сам.

— Я уже решил, — сказал отважный Одиссей, — ты говоришь с человеком смышленым. Иди первым, а я войду потом. Камни и побои меня не смущают — я к ним привык. Страдания на море и в бою задубили мою кожу и сердце. Лишний удар ничего не меняет. Но нет спасения от голодного брюха, этого проклятия человечества. Оно заставляет людей оснащать большие корабли и пускаться по бесплодным морям, неся смерть и разрушение неприятелю.

Лежавший у ворот пес поднял голову и навострил уши. Это был Аргос. Одиссей его вырастил и натаскал, но не успел с ним поохотиться, как уплыл под стены святого Илиона. В свое время молодежь брала его в поле гнать дикую козу, оленя, зайца, но сейчас он лежал, как падаль, у ворот на куче навоза, — туда сметали помет мулов и коровий навоз, а батраки Одиссея отвозили его в поля на удобрение. Шерсть пса кишела блохами и клещами. Но лишь приблизился Одиссей, как пес признал хозяина. Он вильнул хвостом и поджал уши, но подползти к хозяину уже не сумел. Одиссей заметил его краем глаза и смахнул слезу, украдкой от свиновода. Он обратился к Эвмею нарочито небрежно:

— Странно, что такой красавец-пес лежит на навозной куче! Не знаю, правда, быстр ли он был в беге, или хозяева держали его для собачьих выставок и подкармливали у стола.

— Его хозяин умер вдали от дома, — сказал Эвмей, — Если бы ты видел этого пса в расцвете красоты и силы, каким оставил его Одиссей, уплывая под стены Трои, ты бы поразился его быстроте и сноровке. Покажи ему след — и ни одна дичь не могла спастись от погони, даже в густых зарослях, такой у него был нюх. Но сейчас он заброшен, его хозяин умер вдали, а бессердечные бабы о нем не заботятся. Если хозяин не присматривает, то рабы себя не утруждают. Всевидящий Зевес лишает человека половины хороших качеств, когда он становится рабом.

Эвмей вступил во дворец и прошел прямо в зал, где сидели молодые удальцы. Но пес Аргос ушел в смертельную мглу, вновь увидав Одиссея после двадцати лет разлуки.

Телемах первым заметил появление свинопаса, помахал рукой и подозвал его. Эвмей осмотрелся и увидел табурет, на котором сидел обычно распорядитель, нарезая мясо для женихов на пиру. Он взял табурет, приставил к столу Телемаха, подальше от принца, и присел. Слуга поднес ему порцию мяса и подал хлеб в корзинке.

За ним по пятам во дворец вступил Одиссей. Он выглядел как старый опустившийся калика с клюкой и в грязных лохмотьях. Он уселся у порога, и прислонился спиной к кипарисовой притолоке, гладко обструганной плотником в былые годы и мастерски, по отвесу, установленной. Телемах подозвал свинопаса, дал ему целую лепешку и полные пригоршни мяса, и сказал:

— Отнеси страннику. Пусть пройдет вокруг и попросит подаяния у каждого гостя по очереди, нищему не пристало скромничать.

Свинопас подошел к Одиссею и передал слова принца:

— Странник, Телемах подносит тебе милостыню и велит обойти всю компанию по очереди и попросить подаяния. Он говорит, нищему не пристало скромничать.

— О владыка Зевес, — громко воскликнул Одиссей, — дай счастья Телемаху и исполни все его пожелания.

Он взял предложенную ему еду обеими руками, положил прямо у ног на свою худую суму, и ел, пока звучала песнь менестреля. Он окончил свой ужин, когда великолепный бард завершил балладу, и зал наполнился шумом оваций и говором гостей.

Афина предстала перед Одиссеем, и призвала его обойти женихов с протянутой рукой, чтобы отличить добрых от злых, — хотя она никого не собиралась спасти от гибели. Одиссей пустился по кругу побираться от одного к другому, протягивая руку, как будто всю жизнь был нищим. Одни подавали ему из жалости, другие, удивленные его появлением, спрашивали друг друга, кто он такой и откуда взялся. Меланфий-козопас воскликнул:

— Слушайте, поклонники великой королевы, я отвечу на ваш вопрос. Я его видал. Его привел свинопас. А кто он, этот странник, и откуда — мне неведомо.

Услышав его слова, Антиной обрушился на Эвмея.

— Позорный свинарь, — воскликнул он, — зачем ты притащил в город эту тварь? Неужто мало у нас нищих и побирушек, от которых и так тошнит? Неужто мало прихлебателей пожирает добро твоего лорда, и ты решил еще одного добавить?

— Антиной, — отвечал свиновод, — кровь твоя благородна, но речь скупа. Кто пригласит странника к столу, кто навяжет ему свое гостеприимство, если это не полезный человек, не провидец, врач, плотник или замечательный музыкант, способный порадовать песней? Такие люди всем нужны. Но нищие — кто их пригласит? Ты всегда был крут со слугами Одиссея, а круче всех со мной. Но я не жалуюсь, пока мудрая Пенелопа и богоравный Телемах остаются во дворце.