Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Он закатал свои лохмотья и показал длинный рубец. Пастухи внимательно рассмотрели его, а затем разрыдались и бросились на шею Одиссею, целуя его голову и плечи. Одиссей поцеловал в ответ их головы и руки. Они ликовали бы до заката, но король взял себя в руки и сказал:

— Довольно слез, а то нас заметят и донесут женихам. Возвратитесь в дом, но не вместе, а по одному, вслед за мной. Запомните мои указания. Лорды-кавалеры откажутся дать мне лук и колчан. Ты, Эвмей, принесешь и подашь мне их. Вели женщинам закрыть на засовы плотные двери в свою часть дома и не обращать внимание на крики и стоны с мужской половины. Пусть не высовываются, а продолжают свои дела, как обычно. А ты, благородный Филойтий, затвори и свяжи воедино створки дворовых ворот, да побыстрее.

Он вернулся в величественный дом и занял свое место. Вслед за ним вошли в дом и пастухи. Эвримах держал лук в руках и подносил его к огню, чтобы хорошенько прогреть. И все же ему не удалось натянуть тетиву, и его гордое сердце возмутилось. Он застонал и воскликнул:

— Проклятая палка! Не только за себя, но за всех нас обидно. Жаль, что сорвалось мое сватовство, да ладно — есть еще много ахеянок на нашем острове и в других городах. Но постыдно, что мы оказались слабаками по сравнению с богоравным Одиссеем, и даже его лук согнуть не смогли. Мы увенчали себя позором на века.

Антиной сын Эвпейта возразил:

— Эвримах, ты заблуждаешься. Подумай сам: сегодня праздник Бога-Лучника. Кто сможет натянуть тетиву в такой день? Оставим на месте секиры, никто их не украдет. Пусть виночерпий обойдет круг и наполнит наши чаши. Совершим возлияния и оставим лук в покое. А Меланфию прикажем привести с утра отборных коз в жертву Аполлону-лучнику. Принесем жертву, а потом попытаем счастья и завершим соревнование.

Кавалерам понравился совет Антиноя. Вестники полили воды им на руки, оруженосцы наполнили чаши, они совершили возлияние богам и выпили вволю.

Тут заговорил искусный Одиссей.

— Внемлите мне, соискатели руки великой королевы. Я скажу вам, что у меня на сердце, и в первую очередь я обращаюсь к Эвримаху и богоравному Антиною. Он дал хороший совет — оставьте лук в покое и положитесь на волю небес. Завтра бог-лучник Аполлон даст победу своему избраннику. А сейчас дайте мне гладкий лук, дайте тряхнуть былой силой. Вы увидите, осталась ли еще мощь в руках, или все отняла бродяжья жизнь.

Его просьба взбесила их — они испугались, что он натянет тугой лук. Антиной громко отчитал его:

— Чтоб ты сдох, заморский бродяга! Ты совершенно лишился здравого смысла? Мало того, что ты ешь в нашем избранном обществе на равных, слышишь наши речи и споры, как равный. Вино тебе ударило в голову, сладкое вино, не надо было пить тебе залпом. Вино сгубило знаменитого кентавра Эвритиона, на пиру у лапифов. Вино лишило его рассудка, и он стал буянить во дворце Пирифоя. Хозяева рассердились и выбросили его вон, но сперва отрубили ему нос и уши жестокими мечами. Озверевшее чудовище ушло, влача плоды своей глупости, и так началась распря между кентаврами и людьми. Эвритион [88]стал первой жертвой, и он навлек на себя беды невоздержанностью в вине. И тебе не сдобровать, если возьмешься за лук. Мы тебя прогоним с острова и пошлем на черном корабле к королю Эхету-Людоеду, а из его лап никто не вырывался. Так что сиди, пей спокойно и не пытайся мериться силой с молодежью.

Но добродетельная Пенелопа вмешалась:

— Антиной, неприлично и неучтиво запугивать в этом дому гостей Телемаха, какими они бы ни были. Неужели ты думаешь, что этот странник возьмет меня к себе, в свою постель, даже если он силой и сноровкой сумеет натянуть великий лук Одиссея? Да и у него нет таких помыслов. Не лелейте черных мыслей, этому не бывать.

— Мудрая Пенелопа, — отвечал ей Эвримах, сын Полиба, — мы не думаем, что он тебя уведет. Этого быть не может — но ужасает мысль, что чернь скажет: «Мелкота эти кавалеры, не чета Одиссею. Сватаются к вдове героя, а сами даже его лук не смогли согнуть. Пришел случайный бродяга, легко натянул лук и послал стрелу в цель». Так будут говорить на площади и нас позорить.

— Эвримах, — сказала Пенелопа, — человек, бесчестящий и разоряющий дом своего государя, никогда не добьется народной любви. Но вас это не касается. Наш гость — высокий и сильный муж, по его словам — знатного рода. Дайте ему лук и посмотрим, что будет. Я обещаю, и слово свое сдержу, — коль по воле Аполлона он сможет справиться с луком, я одарю его новой туникой и плащом, дам заточенный дротик — отгонять собак и людей, подарю обоюдоострый меч, и сандалии на ноги, и обеспечу ему проезд, куда ему заблагорассудится.

Телемах ответил ей:

— Мать, у меня больше всех в стране прав на этот лук, мне и решать, кому его дать и кому отказать. Я имею в виду и вождей с гористой Итаки и с островов возле Элиды, где пасутся кони. Никто не вправе оспорить мое решение, даже если я захочу подарить лук моему гостю. Поэтому, мать, отправляйся в свою горницу и займись делом, прялкой и веретеном, и займи служанок. Лук — дело мужское, и в первую очередь мое, потому что здесь хозяин — я.

Пенелопа удивилась словам сына, но ушла в свои покои. В сопровождении фрейлин она пришла в опочивальню и заплакала о любимом муже, пока ясноокая Афина не сомкнула ее веки благодатным сном.

Достойный свинопас взял крутой лук, и понес было его, невзирая на протесты кавалеров. Они закричали ему: «Куда ты тащишь лук, несчастный свинарь? Погоди, если будет по-нашему, твои же быстрые псы разорвут тебя на клочки в твоем свинарнике, и ничто тебе не поможет».

Угрозы остановили Эвмея, и под градом проклятий он уронил лук. Но с другой стороны прозвучала угроза Телемаха:

— Живо отнеси лук, старик, ты не сможешь всем покориться. Смотри, как бы я тебя камнями не стал гонять по полям. Я хоть молод, но покрепче тебя. Был бы я сильнее прилипал, я бы их за уши выкинул из дворца, чтобы заговоры не устраивали.

Вспышка Телемаха только рассмешила кавалеров. Они весело смеялись, позабыв о своем гневе. Свинопас прошел по залу с луком в руках и подал его Одиссею. Затем он подозвал няню Эвриклею и велел ей:

— Мудрая Эвриклея, Телемах велел, чтобы ты заперла крепкие двери в женскую половину. Если женщины услышат стоны и крики с мужской половины дома, пусть не высовываются, но сидят спокойно и продолжают работу.

Эвриклея не смела спорить, пошла и заперла двери, ведушие в большой зал. Филойтий тихонько выскользнул и запер двери двора на засов, и завязал их корабельным канатом из тростника, лежавшим под галереей. Затем он вернулся в зал на свое место и устремил взор на Одиссея.

Одиссей держал лук в руках и тщательно проверял его, крутя во все стороны, не попортили ли черви его концы за годы отсутствия хозяина. Кавалеры переглядывались и бросали такие реплики: