Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

«Так она сказала, и мы великодушно согласились. Днем она ткала, а по ночам при свете факелов распускала сотканное. В течение трех лет она водила нас за нос. На четвертый год, когда стали меняться времена года, одна из служанок, знавшая секрет, выдала нам тайну госпожи. Мы застали ее распускающей свою прекрасную работу. Волей-неволей она была вынуждена завершить ее. Но как только она завершила огромное покрывало, постирала его и выставила на обозрение — оно равнялось сиянием с солнцем или луной — как в тот же день вражья сила привела Одиссея на дальнюю ферму, где жил его свинопас. Туда же пришел его сын, вернувшийся с Пилоса на своем черном корабле.

«Они замыслили нас убить, и отправились в славный город Итаку, точнее, первым пришел Телемах, а потом Одиссей. Свинопас привел его, одетого в лохмотья, выглядящего, как старый попрошайка-нищий с клюкой. Никто из нас не узнал в нем Одиссея. Мы его оскорбляли, ругали и бросали в него кости. Он терпеливо сносил побои и оскорбления в собственном доме.

«Его вдохновил эгидоносный Зевес, и с помощью Телемаха он спрятал свое великолепное оружие в кладовой и запер двери. Одиссей хитроумно уговорил жену выставить перед обреченными кавалерами лук и несколько серых железных топоров. Испытание силы обернулось орудием смерти. Никто из нас не мог натянуть тетиву могучего лука — мы были слишком слабы. Когда лук оказался в руках Одиссея, мы гневно запротестовали, несмотря на его просьбы. Но Телемах встал и разрешил ему попробовать. Когда могучий Одиссей взял в руки лук, он легко согнул его и пустил стрелу сквозь кольца секир. Затем он вскочил на порог, занял позицию, приготовил стрелы, огляделся и застрелил благородного Антиноя. Он обрушил на нас ливень смертоносных стрел, стреляя так точно, что люди падали штабелями. Какой-то бог помогал ему, — он и его люди бушевали безнаказанно, всех убивая направо и налево. Страшные крики наполнили зал, когда они размозжили наши головы, пол был залит кровью. Так мы погибли, Агамемнон, и наши трупы все еще валяются, как падаль, во дворце Одиссея. Весть о смерти еще не дошла до наших близких, и наши друзья не пришли смыть черную кровь наших ран, и не оплакали нас, как положено».

— Сын Лаэрта, хитрый Одиссей, — воскликнула тень Агамемнона, сына Атрея. — Тебе повезло с добродетельной женой! Верна и постоянна оказалась безупречная Пенелопа, дочь Икара! Преданно она хранила память о муже своей юности. Годы не изгладят память ее верности и добродетели. Бессмертные боги воспоют в прекрасных песнях постоянство Пенелопы. Она не похожа на Клитемнестру, дочь Тиндарея, которая бесчестно убила меня, мужа своей юности. Люди будут петь песни об ее позоре. Она осрамила весь свой пол, даже добродетельных женщин.

Такие речи они вели в чертогах Аида, в сокровенных местах под землей.

Одиссей и его люди вышли из города, и пришли в богатое поместье Лаэрта. Лорд Лаэрт, не щадя усилий, заботился о нем. Его дом был окружен лачугами, где жили его батраки, а в усадьбе жила пожилая женщина из Сицилии, которая преданно заботилась о своем старом хозяине. Одиссей сказал сыну и пастухам:

— Идите в усадьбу и заколите лучшего поросенка нам на обед. А я испытаю отца, узнает ли он меня после многих лет разлуки.

Он отдал доспехи слугам, и те пошли в дом, а Одиссей отправился в роскошный виноградник в поисках отца. Пока он шел по саду, ему не попадались ни Долий, ни слуги, ни сыны Долия — они пошли со старым Лаэртом собирать камни для строительства виноградной террасы.

Одиссей застал своего отца, когда тот в одиночестве окапывал виноградную лозу. На нем была грязная, заплатанная и поношенная туника, к ногам были привязаны сшитые голенища, предохранявшие от царапин. На руках были рукавицы, а на голове — шапка из козьей шкуры. Все это явно указывало, как он опустился от горя.

Когда добрый терпеливый Одиссей узнал в этом оборванном старике своего погруженного в печаль отца, он остановился под грушей и смахнул слезу. Его сердце спорило с головой, лучше ли прямо подойти к отцу, поцеловать его и рассказать о своем возвращении на родину, или сначала обратиться к нему с вопросами и тщательно испытать. Подумав, он решил испытать его расспросами.

Одиссей подошел прямо к отцу. Но тот тщательно окапывал лозу, опустив голову, и не заметил приближения сына. Одиссей обратился к нему:

— Старик, у тебя все так ухожено! Ты, видимо, разбираешься в садоводстве. Ни одно растение не запущено, будь то смоква, олива, груша, лоза или грядка, все в идеальном порядке. Но я вынужден заметить, — пожалуйста, не обижайся, — что за собой ты не следишь. Твои обноски и запущенный вид показывают, что старость придавила тебя. Дело, видимо, не в лености, да и статью и внешним видом ты не похож на раба. Ты выглядишь, как будто ведешь свой род от королей, а такие люди спят на мягкой постели после бани и ужина, как и подобает старым людям.

«Скажи мне всю правду: чей ты слуга, за чьим садом ухаживаешь? И скажи мне без утайки, и впрямь ли я на Итаке? По пути я встретил прохожего, который заверил меня, что это Итака. Но он был груб и неотесан, даже не ответил на мои расспросы о друге, а я хотел узнать, жив ли он и здравствует, или спустился в чертоги Аида.

«Я расскажу тебе о нем. В свое время я принимал у себя дома гостя, самого замечательного гостя издалека. Он сказал, что он родом с Итаки, сын Лаэрта, сына Аркесия. Я пригласил его к себе, оказал образцовое гостеприимство и осыпал его всеми благами, которые могло предоставить мое богатое поместье, и дарами, достойными его звания и положения. Я дал ему семь талантов чеканного золота, тяжелую серебряную чашу для вина, украшенную цветочным рисунком, дюжину простых накидок, дюжину ковров, дюжину роскошных мантий и дюжину туник, и вдобавок четырех женщин, пригожих и умелых рукодельниц, которых он сам выбрал».

— Странник, — отвечал его отец со слезами на глазах, — ты на Итаке, которую ты искал, но она попала в руки грубых и безбожных негодяев. Втуне ты осыпал дарами своего гостя. Если бы ты нашел его на Итаке, он бы примерно отдарил тебя и не уступил бы в гостеприимстве, как и следует в таких случаях. Но скажи мне, когда тебе довелось принимать этого злосчастного человека, моего несчастного сына, ибо он стал кормом морским рыбам или диким зверям и хищным птицам на суше. Его мать и я не смогли завернуть его тело в плащаницу и оплакать его, а его жене с богатым приданым, постоянной Пенелопе, не было дано закрыть его глаза и рыдать над его телом, как принято над мертвым.

«Расскажи о себе, какого ты роду и племени? Где пришвартовался быстрый корабль, на котором ты пришел со своими отважными матросами? Или ты приплыл пассажиром на чужом корабле, и тот высадил тебя на берег и отчалил?»