Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Ясноглазая Афина не оставила его своими заботами. Когда она убедилась, что он насладился любовью и сном в объятиях жены, она подняла свежую Зарю Золотой Трон, и та покинула поток Океана и принесла свет людям. Одиссей встал и обратился к супруге:

— Дорогая жена, мы прошли многие испытания, ты рыдала, что меня все нет, я стремился на Итаку, но Зевес и боги препятствовали и не пускали меня домой. Сейчас, когда мы вернулись на супружеское ложе, по которому тосковали, я вновь оставляю дом и добро на твое попечение. Дерзкие кавалеры нанесли урон моим стадам, но это я восполню удачным рейдом, и жители Итаки пригонят мне овец, пока не наполнятся овчарни. А я сейчас пойду на ферму, повидать отца, который столько страдал из-за меня. И хотя ты так мудра, и в советах не нуждаешься, я тебе подскажу одно. Когда солнце встанет, все узнают, что я зарубил кавалеров во дворце. Оставайся с фрейлинами в горнице, сиди тихо, никого не принимай и не задавай вопросов.

Одиссей облачился в доспехи, разбудил Телемаха, пастуха и свинаря, и велел им взять оружие. Они надели медные кирасы, открыли двери и вышли вслед за Одиссеем. День уже сиял над землей, но Афина окружила их туманом и вывела из города.

Гермес Килленский созвал души кавалеров из дворца. В его руке была волшебная золотая палочка, — ею он насылал сон и пробуждал ото сна. Он взмахнул палочкой и они восстали и пошли за ним, издавая тонкий писк, как летучие мыши, висящие гроздьями в своих таинственных пещерах, когда они отрываются от каменистого свода и падают. Еле слышно попискивая, они следовали за Гермесом по темной тропе увядания, мимо потока Океана, мимо Белой Скалы, мимо Ворот Солнца и страны Сновидений, вплоть до лугов асфоделей, где обитают души, бесплотные призраки усопших.

Там они встретили души Ахилла, Пелеева сына, Патрокла, красавца Антилоха, и Аякса, статью и благородством не уступавшего никому, кроме несравненного сына Пелея. Герои стояли вкруг Ахилла, и к ним подошел удрученный призрак Агамемнона, сына Атрея, а его сопровождали души бойцов, погибших вместе с ним в дому Эгиста. Призрак Ахилла обратился к нему:

— Атрид, мы считали тебя любимцем Громовержца Зевса. Ты вел воинства отважных ахейцев на Трою. Но и тебя во цвете лет унес неизбежный Рок. Жаль, что ты не погиб под Троей во всемогуществе боевой славы. Тогда весь ахейский союз насыпал бы курган на твоей могиле, и сыну ты оставил бы славу и имя. Вместо этого тебя постигла жалкая смерть.

— Сын Пелея, богоравный Ахилл, — отвечала душа Атрида, — счастливец, ты умер под Троей вдали от Аргоса. Цвет троянского и ахейского рыцарства пал в бою за твое тело. Могучим ты лежал во прахе, позабыв о своем мастерстве колесничего. Мы сражались день напролет, и не перестали бы биться, но Зевес наслал на нас бурю. Мы унесли твое тело к кораблям, омыли твою прекрасную плоть теплой водой и ароматами и уложили на ложе. Тебя обступили данайцы, плакали горючими слезами и отрезали себе локоны.

«Твоя мать, получив горестную весть, вышла из морских вод, окруженная морскими нимфами, и чудный крик навис над водами. Паника охватила ахейцев, и все бросились было к кораблям, но изобильный древней мудростью Нестор остановил наш бег. Он и ранее давал мудрые советы. Полон знания, он воззвал к нам: «Остановитесь, аргивяне! Ни шагу, ахейцы! Это мать Ахилла с бессмертными морскими нимфами вышла из моря к своему павшему сыну». Отважные ахейцы сдержали бегство, а дочери Морского старца окружили тебя с горестными стенаниями и завернули твое тело в нетленную плащаницу. Девять муз пели по тебе погребальную песнь, отвечая друг другу сладкоголосьем, и не оставалось сухих глаз в аргивском стане — так дивно вздымались и опускались их чистые голоса.

«Семнадцать дней и семнадцать ночей мы оплакивали тебя — смертные люди и бессмертные боги. На восемнадцатый день мы предали твое тело огню, окружив принесенными в жертву круторогими быками и жирными баранами. Ты был сожжен в облачении богов, в изобилии ароматов и сладкого меда. Ахейские герои в доспехах, пехотинцы и колесничие, маршировали вкруг твоего погребального костра, гремя оружием. Когда догорел Гефестов огонь, на рассвете мы собрали твои белые кости, Ахиллес, и погрузили в неразбавленное вино и елей. Твоя мать принесла золотую двуручную урну, дар Диониса, произведение рук славного Гефеста. В урну мы положили твои белые кости, великий Ахилл, и смешали их с прахом покойного Патрокла, сына Менотия, а рядом, но отдельно положили останки Антилоха, которого ты любил больше всех, после Патрокла. Над вашими костями мы, воины славного аргивского корпуса, насыпали огромный величественный курган на мысу, выступающем на берегу Геллеспонта, чтобы его видели издалека мореплаватели наших и грядущих дней.

«На середину арены, где мерились силами ахейские атлеты, твоя мать выставила благородные призы, полученные от бессмертных богов. Ты бывал на похоронах великих героев, видал, как молодые люди состязаются во славу павшего короля, но и тебя поразили бы роскошные призы, выставленные сереброногой Фетидой. Боги безмерно любили тебя, Ахилл, и даже смерть не лишила тебя величия. Твоя слава пребудет вовеки. Но что я получил за успешное окончание войны? Зевес уже готовил мне жалкую смерть от рук Эгиста и моей бессовестной жены».

Их разговор прервало появление Гермеса-Аргусобойцы. Он вел души убитых Одиссеем кавалеров. Изумленные их количеством, два героя подошли поближе, и призрак Агамемнона признал славного Амфимедона, сына Меланея, который чествовал его на Итаке. Дух Атрида обратился к нему первым:

— Амфимедон, какая катастрофа привела в страну теней цвет воинов во цвете лет? Поднял ли Посейдон шторм и потопил ваш корабль? Или поразили вас враги на дальнем берегу, когда вы угоняли стада и отары, или бились за город и женщин? Ответь мне, как другу и гостю. Ты помнишь, я приходил с великим Менелаем в твой дом на Итаке, когда мы уговаривали Одиссея пойти с нами в поход на Илион. Только через месяц мы отплыли в море, так трудно было убедить Покорителя городов, Одиссея.

— Благородный Агамемнон, сын Атрея, ваше августейшее величество, — отвечала душа Амфимедона. — Я помню, о чем ты говоришь и расскажу подробно и без утайки обо всей цепи событий, завершившихся нашей смертью.

«Пока Одиссея не было, мы ухаживали за его женой. Она не говорила ни "да", ни "нет", ни разу не сказала, что наши предложения ей противны, но в сердце она замышляла нас погубить. Вот на какие уловки она пускалась: в своей горнице она установила ткацкий станок и начала ткать большое и тонкое покрывало. Нам он сказала: "Лорды-соискатели моей руки, благородный Одиссей погиб, но сдержите ваше рвение и не спешите с браком, пока я не окончу эту работу, чтобы пряжа не пропала попусту. Это саван для лорда Лаэрта. Когда его увлечет неумолимая смерть, неизменно поглощающая всех, я не хочу, чтобы меня осуждали наши женщины, мол, богатый лорд был похоронен без савана".