Гомер - Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Таков был его совет. Некоторые остались сидеть, но большинство ахейцев предпочли слова Эвпейта и вскочили на ноги с боевым кличем. Они бросились к оружию, и, облачившись в сияющую бронзу, выстроились на открытом месте за городом. Командование взял на себя Эвпейт, в неистовстве из-за погибшего сына. Он надеялся отомстить за смерть сына, но ему было суждено встретить собственную смерть и не вернуться.

Афина на небесах воззвала к Зевесу:

— Наш отец, верховный повелитель, сын Крона, раскрой мне тайные помыслы своего сердца. Хочешь ли ты продлить рознь и вызвать жестокую войну с ее ужасами, или решишь примирить враждующие стороны?

Собиратель туч ответствовал:

— Дочь, почему ты спрашиваешь меня? Ведь ты сама устроила возвращение Одиссея и возмездие его врагам. Поступай, как знаешь, я только скажу мое мнение. Раз достойный Одиссей отмстил кавалерам, пусть они заключат мирный договор, признают его своим королем, а мы сотрем из их памяти убийство их ближних, сынов и братьев. Пусть они вновь полюбят друг друга, как встарь, и воцарится мир и благоденствие.

Получив одобрение Зевса, решительная Афина устремилась вниз с вершин Олимпа.

В усадьбе Одиссей и его люди насытились сладкой, как мед, трапезой. Отважный Одиссей послал сторожевого посмотреть, не приближаются ли враги. Один из сынов Долия встал на порог и увидел толпу горожан. Он поспешно окликнул Одиссея: "Они уже здесь! Живо! К оружию!" Они вскочили и облачились в доспехи. Кроме четырех, пришедших с Одиссеем, с ними были шесть сынов Долия, и даже седовласые Лаэрт и Долий взяли оружие и приготовились к бою. Они облачились в блестящую бронзу, распахнули ворота и вышли под водительством Одиссея.

К ним присоединилась дочь Зевса Афина в облике и с голосом Ментора. Смелый Одиссей обрадовался, увидев ее, и окликнул своего дорогого сына:

— Телемах, в пылу схватки, когда мужи покажут силу и сноровку, верю, что не посрамишь дом своего отца. Во всем мире нет нам равных по мужеству и боевой удаче.

— Дорогой отец, — ответил мудрый Телемах, — подожди, ты увидишь, что я окажусь достойным нашей семейной славы.

Лаэрт был в восторге:

— О боги, — сказал он, — какой день выдался: я вижу, как мои сын и внук состязаются в отваге!

Афина Сверкающие Очи подошла к нему и сказала:

— Мой лучший друг, сын Аркесия, обратись с молитвой к Сероглазой богине и отцу-Зевсу, и метни копье с длинным древком.

Ее слова вселили в Лаэрта боевой дух. Он воззвал к дочери великого Зевса, поднял копье и метнул его. Копье попало в бронзовую ланиту шлема Эвпейта и пробило шлем. С лязганьем доспехов Эвпейт рухнул на землю. Одиссей и его благородный сын налетели на авангард врага, сметая всех мечами и копьями. Они бы перебили всех, и никто из врагов не вернулся бы домой живым, но Афина, дочь эгидоносного Зевса, громким криком остановила бойню.

— Граждане Итаки, немедленно прекратите эту губительную битву, не нужно кровопролития.

Голос Богини ужаснул их. В панике они уронили оружие на землю, повернулись к городу и побежали, спасая жизнь. А великий страдалец Одиссей с устрашающим боевым кличем кинулся за ними, как орел в полете. Но Зевес метнул огненный перун, и тот упал перед Сероглазой богиней, дочерью своего великого Отца. Афина воззвала к Одиссею:

— Назад, богоравный сын Лаэрта, хитроумный Одиссей. Прекрати войну и распрю. Не гневи всевидящего Зевеса.

Так сказала Афина, дочь эгидоносного Зевса. Одиссей был рад в душе выполнить ее приказ, и Афина Паллада, в облике и с голосом Ментора, установила мирный договор между враждующими сторонами.

Благодарность переводчика — коллеге-переводчику и эллинисту Ольге Левинской (Москва), считавшей текст, и Эстер Ломовской (Израиль), его правившей. Морскую терминологию исправил океанограф и старый морской волк Герман Альтшулер. Комментарии я составил по образцу замечательного американского ученого Чарльза Кинбота. Заслугами я делюсь с ними, недостатки оставляю за собой.

Гомер посвящает поэму Музе. Выделение первых стихов поэмы в отдельное "посвящение", названия глав (песней), частей и деление на три части, которых нет в греческом оригинале, стали традицией в английских переводах, как и развернутое содержание глав. Предыдущее посвящение — музе переводчика

Несколько слов о религиозной стороне книги. Общее происхождение православия, латинского христианства, обеих ветвей ислама создают у нашего современника иллюзию очевидности монотеизма. Люди говорят об «одном Боге» и высокомерно глядят на политеистов. Но это — культурная аберрация, и только. Как и другие распропагандированные религиозные воззрения наших дней — ленинизм, маоизм, чикагский монетаризм Милтона Фридмана и его вариант, вера в стихию рынка у русских интеллигентов начала 90-х годов — монотеизм только кажется единственно возможным и единственно верным. Если призадуматься, гомерово видение мира более адекватно действительности. Легче, более логично объяснить беды и спасение, катастрофы и процветание — противодействием нескольких богов, нежели переменой настроения одного-единственного Бога. Древняя история — почему грекам так долго не удавалось справиться с Троей, — или новая история — противостояние России и Запада, мировые войны, холодная война — куда лучше объясняется с позиций политеистических, как борьба про-троянских богов с про-греческими, или конфликт русского православного Христа с откормленным западным Маммоной. Евреи, хоть и провозглашают единобожие, имеют в виду то, что они чтят только одного бога, своего племенного бога Израиля. Прочих богов они не чтят, но реальность их не всегда отрицают: так израильтяне стараются спланировать удар по врагам в день праздника Пурим, когда еврейский бог особенно силен. В этот день был сокрушен Ирак Саддама, казнены нюрнбергские осужденные и т. д. И поэтому именно в этот день противники евреев, религиозные мусульмане, стараются нанести удар по Израилю, чтобы доказать преимущество Аллаха над Иеговой даже в Пурим. А уж катастрофы и стихийные бедствия без политеизма разумно не объяснишь — даже Библии пришлось вводить Сатану (в книге Иова) как второго бога поменьше. Еврейские каббалисты и вовсе вернулись к развитому политеизму. Ощущая неадекватность монотеизма, православные создали культ святых, а Даниил Андреев счел нужным создать целую нео-олимпийскую систему уцраоров. Так вот, Гомер искренне верил в своих олимпийских богов, и они играют очень важную роль в поэме. Сейчас, когда европеоцентризм девятнадцатого века отошел в прошлое, и читатель столкнулся с политеизмом вполне развитых японцев, китайцев, индусов, стало легче понять и этот аспект 'Одиссеи'. Афина за Одиссея, а Посейдон против — таков расклад сил в поэме.