Калмыцкий эпос - Джангар

«Старец почтенный, постерегите коня:
Видеть хочу седьмой преисподней места!»
Два золотых шеста раздобыл властелин.
Там, где поуже, на шест опираясь один,
Там, где пошире, на два опираясь шеста,

Джангар спустился к седьмой
             преисподней земли.

Сутки прошли, вторые, третьи прошли —

Прибыл Шовшур в державу отца своего.
Пусто кругом, пойдешь — не найдешь никого,

Ни сироты, ни щенка… Покой, забытье,
Нет ни звериной, ни человечьей молвы…
Долго бродил он по листьям жесткой травы…

Пики сандаловой видит он острие,
Около хижины рыжий стоит Аранзал.
Сел на коня мальчуган и громко сказал:
«Если здесь люди живут, отпустите чумбур!»

Юный смельчак услышал ответ старика:
«Не отпущу я чумбура, мальчик, пока

Не возвратится хозяин издалека!» —
«Старец, — ответил трехгодовалый Шовшур,—

Рыжего скакуна отпустите чумбур,
И разыщу я тогда следы паука,
Ползавшего одиннадцать лет назад,
Двинусь дорогою маленького жука,
Ползавшего четырнадцать лет назад,
И превращу я сирот в счастливых детей,
И превращу я народ в свободных людей!»

«Видимо, ты родовитым отцом рожден!
Видимо, ты за отчизну борцом рожден!
Смело ступай, с исполненьем задуманных дел

К деду вернись, вернись в родимый предел»,—

Молвил старик и стальной отпустил чумбур.
С ним распростился трехгодовалый Шовшур.

Узкой тропою, подобной старой змее,
Рыжий помчался, принюхиваясь к земле.

Выбрался конь к перекрестку семи путей:

Бумбы державу гнали шулмусы по ним,

Угнаны были Джангра улусы по ним,
Угнано было много скота и людей…

Выбран был Рыжим средний, обычный путь,
В месяц проделывал он трехгодичный путь,
В сутки проделывал путь двенадцати лун,
Реки широкие брал он прыжком одним!
Вскоре к морям ядовитым прибыл скакун,
К подданным Джангра, к бедным кочевьям
                  родным.
Сразу признал Аранзала Бумбы народ,
Но ездока-мальчугана не признает…
«В рабстве томились в единой надежде мы:

Джангар прибудет, Джангар освободит,
И заживем на воле, как жили прежде мы,
И позабудем ярма мучительный стыд.
Ясно теперь: напрасно мечтали о нем:
Мальчик, по-видимому, нойона убил,
Если не в честной борьбе — потаенно убил,
И завладел Аранзалом — рыжим конем.
Нет, не увидим уже отчизны родной!» —
Так говорили, горькой печали полны,
Недругом порабощенные Бумбы сыны.

«Чья вы страна?» — спросил у них мальчуган.

«Были мы раньше славного Джангра страной,

Ныне же нами владеет шулмусский хан,
Враг человечества, страшный Шара Гюргю».—

«А далеко ли до башни Шара Гюргю?»
Люди ответствовали: «Трехмесячный путь».

Дальше помчался Шовшур, захотел свернуть,—

Видит он: тонкая пыль взвилась полосой,
И на двухлетке, покрытом потной росой,
Мимо него мальчуган какой-то летит,
Быстро летит, молодым галчонком глядит.

«Я задержался, и ты последуй за мной,

Останови коня, побеседуй со мной,—
Крикнул Шовшур, — дорога покуда светла!» —

«Ну, покороче, в чем дело? — спросил малыш,—

Вести мои важны, неотложны дела!» —
«Вот потому-то, что с важной вестью спешишь,

Остановил я тебя: послушать хочу».

Мальчик ответствовал юному силачу:
«Некогда жил я в обетованном краю

Джангра — владетеля многих земель и морей.

Ныне при хане Шара Гюргю состою…
Два полукруга Джангровых богатырей

Прибыли, в битву вступили за край родной.
Если же витязи наши начали бой,
Значит, его победой закончат они.
Значит, вернутся прежние вольные дни.
Вот и решил я поведать Бумбе своей,
Чтоб от шулмусов откочевала скорей,
Наших обрадую скорой победой теперь!»

Заволновался Шовшур: «Поведай теперь,
Силы шулмуса Шара Гюргю каковы?» —
«Слушай же: крепостная стальная стена,
Хонгром воздвигнутая вокруг бумбулвы,
Ныне к твердыне Гюргю перенесена.
А за стальною — стена из диких камней,

Крепость из крепкого дуба стоит за ней,
А за тремя крепостями стоят войска,
Гуще песков дружины, земля им узка!..»

Обнял Шовшур мальчугана, воскликнул он:

«Некогда мне говаривал Джангар-нойон:
Есть у него среди прочих великих рек —
Таволга. Сорок тысяч кибиток на ней.
Пусть они будут отныне твоими навек.
А доживем с тобою до радостных дней,
Бумбу верну, — не так еще награжу.
К нашим кочевьям, к туманному рубежу
С вестью желанной теперь к народу спеши:

Пусть откочуют все до единой души!»

Мальчик умчался, благословляя судьбу.
Крикнул Шовшур в открытое ухо коня:

«Черных четыре копыта твоих отшибу,
Если, как молния, завтра к средине дня

К башне Шара Гюргю не доставишь меня!»

Рыжий ответил: «Не обесславлю тебя,
Завтра к полудню к башне доставлю тебя,

Через утесы в жемчужной пене промчусь,

Ветром по океану Терпенья промчусь

И перепрыгну через провалы земли…
Войском большим покажусь я врагам издали,

Шум подниму я за многотюменный полк.
Не сомневайся: исполню я ратный долг.
И затрепещет шулмусов темная рать,—
Стоит ей только багряную пыль узнать,

Поднятую Аранзалом, рыжим конем.
Полчища целые мы под собой сомнем…
Если же витязя клятву нарушишь ты,
Крепость из дуба, Шовшур, не разрушишь ты,

И не разрушишь крепость из диких камней,
И не разрушишь крепость стальную за ней,
И заградительной не перейдешь черты,
И не сломаешь решетку ханской юрт ы,—
Не пощажу я детской шеи твоей!»

И поскакал он каленой стрелы быстрей,

Резвостью споря с ящерицею пустынь.

Вот показались бойницы грозных твердынь.

Войску подобный, скакун прискакал стремглав.

Затрепетали передовые, узнав

Пыльное облако, поднятое скакуном.
Два полукруга Джангровых богатырей

Видят коня и мальчика видят на нем.

«Савар, — промолвил Цеджи, — поезжай скорей:

К нам приведи коня властелина Богдо,
Мальчика надо спасти нам — сына Богдо,
Не допусти его до крепостных ворот».

Савар помчался на резвом Лыске вперед

И за чумбур ухватился, но крикнул Шовшур:

«Клятву я дал скакуну, отпусти чумбур!»
Савар слова пропускает мимо ушей,
К богатырям увести мальчугана спеша.
Только привел его — тридцать и пять силачей

Стали поочередно ласкать малыша.
Молвил трехлетний Шовшур, не слезая с коня:

«Время найдем, поверьте моим словам,
И для того чтобы вы ласкали меня,
И для того чтобы я приласкался к вам,
Кончим сначала ратные наши дела!»

Врезался грозный Гюзан Гюмбе, как стрела,
В левую половину вражеских войск.
Врезался мудрый Алтан Цеджи, как стрела,
В правую половину вражеских войск.
Врезался трехгодовалый Шовшур, как стрела,
В самую середину вражеских войск,—
И привели в замешательство вражью рать,
И беспощадно рубили богатых стрелков.
И, не считая, рубили важную знать,
Лишь подневольных одних бедняков щадя.