Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

20/IV. Несколько дней не нудил к перу своих рук, ибо был занят взасос: взял себе для занятий отдельную пустую комнату, поставил там стол, стул и рояль и решил снова продолжить свои музыкальные занятия, прерванные волею судеб на целый год. Читали мою статью о Регере? (NB Две опечатки: отрицаю (а не порицаю) значение … и они (мысли) взывают к оркестру, а не он (?) взывает)… [1701] – Спрашиваю Вас не из пустого любопытства и не из авторского самолюбия, а ради самого дела : если то, чтó я пишу о музыке, малоубедительно и неинтересно, то я брошу писать об этом, тем более, что эта работа отнимает время и раздражает меня: пиша о музыке, я страдаю, что я – не музыкант и что не могу говорить авторитетно и до конца сознательно-убежденно. В последнем номере (апрель) лейпцигского журнала Musik очень симпатичный отрывок о композициях Коли [1702]; песни (Goethe Lieder) названы – одним из крупнейших явлений всей современной музыки; в музыкальном приложении журнала перепечатан с разрешения Юргенсона один номер из этих песен («Sieh mich Heiliges, wie ich bin» [1703]). – Стихотворением Соловьева в февр<���альском> № Руна я крайне недоволен [1704]; не берусь судить о его технических достоинствах, но убежден в его варварстве и ненужности. В страшном восторге от Огненного Ангела Брюсова [1705]: вообще я начинаю понимать его и понимать свое прежнее непонимание его и вижу в этом «непонимании» и пшеницу и плевелы; интелли гибельный (или просто гибельный) характер Брюсова остается мне антипатичным, но как художника я уважаю его больше, нежели всех современных русских художников всех специальностей. – Прозаика такого не было со времен Пушкина. – Мой новый адрес: Schellingstrasse I/1, Pension Berg… Жаль, что Вы не слышали ораторий Баха и Генделя; это гениально и напоминает греческую трагедию… Все мы трое [1706]приветствуем горячо Вашу маму и Вас… До свиданья! Обнимаю Вас крепко! Отвечайте только, если потянет к этому. Ваш Э. М. –

Дорогой Борис Николаевич! Только что Ваше стихотворение ( последнее из группы Эпитафий ) успело меня тронуть своею правдою, глубиною и простотою (а Колю впервые побудило писать на Ваш текст) [1707] – как пришла книжка Весов с перевальною статьею против музыки [1708]. – Теоретически я не только понимаю Вас, но, отчасти, даже и предчувствовал Ваше апостатство [1709], предчувствовал, когда еще читал в конце 1903 г. Вашу статью о Теургии и писал Вам письмо-возражение на нее [1710]. – Практически как Э. К. М., как Ваш друг я не могу помириться с этим, принять это; очень ужь далеко Вы теперь ушли от меня. Все наше сближение, вся наша дружба недаром сопровождалась непременно одним фатальным элементом: мы постоянно разъезжались; теперь я стал писать в Руне (и вынужден писать, чтобы зарабатывать что-н<���ибудь>), а Вы ушли из Руна от плюхающегося в кресло первого ряда и совершающего автомобильные путешествия буржуя Рябушинского [1711]. – Я окончательно и бесповоротно влюбился в музыку и, в частности, в Вагнера, подлинность которого (как художника ) для меня после всего слышанного в Мюнхене не подлежит сомнению. Вы прокляли все это. – Скажу Вам только одно: почему Вы не опустили лота в свое нутро и не удостоверились, чтó это у Вас, настроение или состояние, каприз или догма? Мне почему-то кажется, что Вы этого не сделали… Если это настроение, то Вы совершили литературный грех, ибо надо было отвязаться от этого настроения стихотворением, а не статьей. Если же это – Ваше новое убеждение, то тогда Вы правы были, написав эту статью. Но тогда поспорим с Вами [1712]. Только где и как? Как жаль, что Вы еще не напечатали (и даже не решили вопроса о печатании) Вашего сборника статей с моим письмом в виде приложения. Ссылаясь на эту книгу, мы могли бы избегнуть в споре само собою разумеющегося для нас, но непонятного другим, могли бы быть кратче и потому приемлемее для таких Весов. А теперь я уж не знаю, как поступить? Если Вас не ужасает теперь, сейчас говорить о музыке (это вполне мыслимая вещь, и Вы будьте откровенны), то напишите мне кратко, как и где нам поговорить. Следует ли мне прислать Вам мое тогдашнее письмо (ответ на Теургию ), и как Вы поступите дальше? Можно поступить двояким образом ( третью возможность, т. е. что я просто помещу в Руне возражение на «Против музыки», я пока отставляю, как наименее мне приятную , хотя и наиболее удобную ); 1) Вы пишете как бы комментарий к моему письму (по поводу Теургии ), в котором рассказываете процесс Вашего перелома от теургизации музыки до ее… «прострации»; я же пишу свое возражение на Вашу перевальную статью в « Весах » опять в виде письма, посылаю его Вам, Вы пишете возражение, я, может быть, опять отвечу и т. д., и весь этот материал вместе с обеими демаркационными статьями 1903 и 1907 г. помещается в будущем Вашем сборнике. Конечно, я согласен на такой способ лишь в том случае, если Вы уверены в том, что печатание сборника Ваших статей состоится именно так , как Вы этого желаете. 2) Другой образ действий таков: Вы прочитываете мое письмо в ответ на Вашу Теургию с тем, чтобы по возможности привести его в удобопечатаемый в каком-нибудь журнале вид, снабжаете это письмо своим комментарием (сообщая положения статьи о Теургии) и критикою, помещаете его в журнале в № X; а в № Y или Z помещаете мое новое письмо по поводу Вашей противо-музыкальной статьи, также со своим ответом. – Если Вам тяжело и не хочется сейчас заниматься этим, то не стесняясь напишите мне об этом: тогда я напишу ответ на Вашу статью в Руне; жду скорейшего Вашего ответа; мне необходимо знать (на случай, если придется писать в Руне ) 1) могу ли я считать Андрея Белого и Бориса Бугаева одним лицом [1713]; 2) могу ли я в своей статье упоминать о моем письме в ответ на Вашу Теургию как письме, которое Вы решили поместить после своей статьи в предполагаемом сборнике??? Пожалуйста, ответьте что-н<���ибудь> и скорее. Получили ли Вы мое письмо и открытку с портр<���етом> Ведекинда? [1714]Привет Вашей маме. Обнимаю Вас. Ваш М.

Дорогой Лев Львович! На Ваше письмо вскоре отвечу [1715], а пока прошу немедленно доставить сие Борису Николаевичу.

Дорогой Борис Николаевич. Писал Вам на Арбат; не получил ответа [1716]. А письмо было деловое. Теперь прошу Вас немедленно уведомить Арс<���ения> Ник<���олаевича> Корещенко в редакции Руна , что Вы ничего не имеете против раскрытия Вашего псевдонима в статье Вольфинга [1717]. Сделайте это скорее, а то будет поздно и я подумаю, что Вы или в самом деле считаете Ваш псевдоним – тайной, или хотите лишить Вольфинга идеального и материального удовлетворения от его статьи.