Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Теория эстетики : Метнер, А. Белый, Лосский, Самсонов? Шпет? Эллис, Брюсов, Иванов, Ильин («ich’и» ), Топорков, Рачинский, Садовской? Реми де Гурмон (берется Эллис через Веселовскую и Крахт), Elis Faure (лично знает Крахт, выдающийся французский теоретик), Жилкэн.

Э тика, эстетика, религия : Гиппиус, Философов, Мережковский, А. Белый, Розанов, Бердяев, Франк [2047], кто?

И стория литературы и культуры (русской): Брюсов, Соловьев, Садовской, Эллис, Гершенсон, Корш, Лернер, А. Смирнов, А. Крайний, Мережковский, Ходасевич, А. Белый, и пр. (легко); (немецкой): Метнер, Киселев, Шик, В. Гофман, А. Лютер, Рачинский (?); (французской): Мокель, Жилкэн, Мальё, Гурмон, Elis Faure.

Если интересная статья по философии общего характера – можно.

Прочие сотрудники для укомплектования, рецензий, прозы, стихов, публицистики и прочее. Не приглашаем, ожидая Ваших писем.

Теперь вместо делового изложения передаю резюме разговора с Гершенсоном (представитель группы «Вех» [2048]). Я. Вы бы не отказались сотрудничать в журнале, посвященном вопросам культуры и искусства, где Метнер редактор, я же при<���ни>маю участие близкое. Гершенcон. Очень бы согласился, поговорив с Метнером; мы недовольны Лурье, «Р<���усской> Мыслью», все лето искали денeг на журнал, посв<���ященный> культуре. Я. Нам нужен Зелинский, может быть Бердяев, Франк. Г<���ершенсон>. Если журнал « Мусагет », все примут за продолжение « Руна »; профессора никто не пойдет; мы же сначала посмотрим первые книжки. Я (думая про себя). Если профессора и « идеалисты » [2049]откажутся дать вначале подписи, декадентская братия устроит « бойкот », увидев имена из « Весов »; если дадут, всецело с нами Иванов и Мережковский. Гершенсон. Послушайте: дайте нам в журнале постоянный отдел, – т. е. мне, Франку, Струве, Бердяеву; Зелинский наш друг; мы привлечем Вам профессоров; так же сотрудничать мы будем остерегаться: сначала посмотрим; лично к Вам у меня великолепное отношение, но, например, в « Весах », в « Руне » мы не стали бы писать. Я. Позвольте прочесть мою краткую статью «Проблемы культуры» (я написал на этих днях такую, излагая свой взгляд на журнал) [2050]. Г<���ершенсон>. Пожалуйста. Я (читаю). Гершенсон: Согласен с Вашим тезисом вполне; по темам Ваша идея – наша идея, т. е. моя, Франка, Струве, Бердяева, Булгакова; мы могли бы сотрудничать, привлечь Вам кого нужно, но: дайте 1) нам отдел страниц в 40–50 в месяц (если журнал 200 стр.); Вы и Ваши будете тоже здесь писать, но организацию поручите нам.

Итак, « идеалисты » предлагают блок с нами, гарантируя нам то, на что мы сейчас спорно рассчитываем; взамен просят отдел. Гершенсон утверждает, что 1) при согласии на дефицит около 15 тысяч (200 страниц) можно и должно положить: за прозу (минимум) 100 рублей лист; за статьи 80 рублей лист.

После этого разговора мы говорим с Петровским.

Я. Идеалисты предлагают обоюдовыгодную сделку, но с ними придется идти на компромисс, опасно их впустить; но при редакции Э. К. всегда их можно впоследствии выжать. Петровский: И они уйдут с « письмом в редакцию, уводя за собой профессоров »; кроме того: они, как клетчатка, имеют свойство разбухать и все заполнять: вспомните « Новый Путь »; и потом, разрастание клетчатки производит «раковые болезни»: опасное соседство, но с другой стороны, как ни хитри, а если рассчитываешь на видоизмененный сравнительно с типично « декадентскими » журналами журнал, без них не обойтись. Я. Для реальной политики литературной они нужны; они – маска, за которой мы пока можем спрятаться; из-за идеалистического камня можно впоследствии сделать наш прыжок на русское общество. Петровский. Да, но опасно, опасно: впрочем, журнал, посв<���ященный> культуре, без идеалистов, а с профессорами (Зелинский, Ольденбург, Лосский и др.) и декадентами в России сейчас осуществился бы, если бы мы имели бы втрое более средств ; пока же « идеалисты » могут быть посредниками; пишите Э. К., это – обоюдоострый шаг. (Таков смысл нашего долгого разговора).

Подумайте теперь Вы: вообще Ваше присутствие необходимо; Вы бы могли уехать потом; все мы нужнее пока здесь; ведь каждый день приносит « реальные » неожиданности; невозможно сноситься.

Пока Гершенсон осведомлен, интересуется, ждет Вас.

Еще надо сказать 1) Крахт обещает три теоретические статьи по живописи в связи с культурой; 1) Об ассирийской и египетской скульптуре, 2) Импрессионизм и скульптура, 3) Россо (чрезвычайно интересный, мало известный художник); если еще в год 3–4 статьи Бенуа, 2 Грабаря, то 3 + 4 + 2 = 9 статей. Крахт рекомендует одного русского из Парижа знатока « Салонов » [2051]; мог бы в год 1, 2 статьи по вопросам соврем<���енного> парижского искусства (теоретическая в связи с выставками).

Еще раз, Эмилий Карлович: приезжайте. Ведь это – 1⁄10 того, что нужно писать; но не могу, рука отваливается; пишу Вам уже 3 часа (часы драгоценны: ведь я весь в делах по журналу, по изданию « Арабесок », и кроме того: пишу « Голубя »).

Эллис же Вам пишет ли так подробно?

Залог, кажется, вносить не нужно (наверное). Гершенсон советует: юридически оформить акт с издателем; далее он говорит, что известная сумма денег на Ваше имя (предпол<���ожительная> стоимость журнала) должна быть положена в банк.

В случае, если издатель среди года вдруг откажется издавать, скандал перед подписчиками: скажут, Эллис режет книги; Метнер и Белый обманывают подписчиков.

П ишу это, не зная издателя.

Родной, спасибо Вам – да хранит Вас Свет.

Вы называете меня «бесценным», милый Борис Николаевич! «Бесценны» – Вы, Вы и притом не только для меня и в моих глазах, но вообще . Спасибо, спасибо за хлопоты и донесения. Только напрасно Вы затрудняете себя подробностями и тратите время. Впрочем, утешаю Вас: если бы я был в Москве, мы истратили бы еще больше времени. Я бы раздражался. Вообще все, чтó происходит в Москве, должно иметь место, но я чую, что необходимо мое отсутствие из Москвы и присутствие в Веймаре (на днях буду говорить с Ферстер, Гастом и другими). – Из письма Вашего, пересланного мне сюда из Пилльница, усматриваю, что Вы моих писем еще не получили, я разумею двух огромных [2052]в ответ на Ваши два огромных; но Вы не пишете, получили ли Вы мое маленькое письмо [2053]. Впрочем, это – не важно. Важно в особенности мое второе письмо из больших, где я, между прочим, указываю на недоразумение с цифрою оборотного капитала журнала и заявляю, что издатель дает на журнал 12 тысяч на первый год и по 10 тысяч на следующие, ото всякого остального риска, могущего произойти от недостаточной подписки, отказывается. За раз внести всю сумму нельзя, никаких формально-юридических обязательств я даже и не подумаю предлагать ему брать на себя; это было бы оскорблением: журнал просуществует 1 год во всяком случае, parole d’honneur [2054]и крышка; я никогда не вхожу ни в какие отношения с не-джентльмэнами. – Блок с идеалистами на предлагаемых ими условиях немыслим; это даже комично звучит: «Вы и ваши будете тоже писать, но организацию поручите нам». Франк, Струвэ, Бердяев, Булгаков мне просто до глубины души противны. Если все будет продолжаться в том же духе, то я вовсе не приеду в Москву и никакого журнала не будет. – Если моя идея – идея Франка и Бердяева, то я сейчас же выброшу эту «идею» в окно и найду себе другую. – Простите, что я сержусь; мне лично ничего не надо: я одинокий особый тихий и несчастный человек; в крайнем случае, я готов уехать на земскую службу в провинцию или вести скромнейшую жизнь в Веймаре, пописывая и переводя; но раз Вы меня вытаскиваете за волосы на общественно-литературную арену, то Вы должны… иметь дело и считаться не только с моими Вами мне приписываемыми достоинствами, но и с угловатостями, недостатками, инстинктами, предубеждениями, ни на чем не основанными, но очень резкими… – Я готов для Вас для того, чтобы Вы (и Эллис) могли жить и высказываться, попытаться склонить издателя к журналу несмотря на то, что редактором буду не я, а Вы сами или Рачинский (как примирительный путаник нераспутанных клубков «наших», «ваших», «ихних», «декадентских», вульгарно-либерально-идеалистических, пономарско-кантианских и других «идей»); но редактировать журнал, организованный глубоко чуждыми мне людьми, устраивать государство в государстве, нечто вроде католической церкви или иезуитского ордена, стремящихся поглотить и ослабить политическое тело, в кот<���ором> они поселились, – на такие компромиссы я просто неспособен; и все это из-за каких-нибудь двух-трех профессорских статей! К черту профессоров, если они, болваны этакие, не понимают, что Бугаев стоит больше, нежели все армии идеалистических просвирен, хаотических просветителей и мистических гримасников. Я не думаю, что издатель согласится, чтобы редактором был не я, но я-то, конечно, согласился бы, если Вы и другие находят, что блок с идеалистами на предлагаемых ими несколько унизительных для нас условиях – неизбежен. Я всего этого не вижу и не понимаю. Журнал может быть небольшой. Помещать можно и хорошее переводное, согласное с нашими (подлинно – нашими) идеями. Писать будут Вы, еще раз Вы, Эллис, я; далее большой музыкальный отдел, где будут помещаться и Колины [2055]афоризмы, и статьи Конюса, Катуара; далее художники Бенуа, Крахт, Владимиров, Макс Волошин; далее иностранцы; далее философы Шпетт, Степпун, Адемар Гелб (ученик Штирнера); далее Брюсов, Соловьев, Киселев, Нилендер и другие москвичи из Весов; далее Вячеслав Иванов, Мережковский, Гиппиус… чего же больше. Пусть нас называют как хотят. Лучше попытаться пробиться, сохраняя свою индивидуальность. Не пойдет – не надо. Но, впрочем, я уступаю (ибо не осведомлен ни в чем: вчера только узнал, что открыли северный полюс и что канцлер Бюлов пал [2056]). Пусть Анюта [2057]посмотрит помещение Руна ; я ничего не имею против. Комитетом я признаю только Вас, Эллиса и Петровского . Я буду советоваться и с Рачинским, и с Кожебаткиным, и с Брюсовым, и со Шпеттом, но для комитета достаточно троих . За название Мусагет я не стою, хотя и не понимаю, чем Плеяды лучше; но почему же не Культура? Против «Плеяд» – ничего не имею, если Вам и Эллису они более по вкусу, чем мои названия. Кто выдумал Плеяды ??? NB?? – Против «орла со змеей» решительно протестую как редактор ; но как ближайший сотрудник – молчу… в знак… уступки… Клянусь небом ! Сегодня ночью видел белую змею, у которой брюхо было раздуто: это змея съела орла ! Просыпаюсь, передо мною почталион с Вашим письмом; вскрываю и вижу марку! Сон в руку!! Обнимаю Вас. Ваш Э. М.