Ингеборг Бахман - «Время сердца». Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана

В 2008-м родственники и душеприказчики Бахман сняли запрет на публикацию ее писем, и в свет вышла книга, ставшая самой значительной сенсацией литературного года [5] Herzzeit. Ingeborg Bachmann — Paul Celan: Der Briefwechsel. — Frankfurt a. M., 2008. Hrsg. von B. Badiou, H. Höller, A. Stoll, B. Wiedemann. .

Эта встреча — встреча двух поэтов, двух миров, двух сердец в их личной переписке — отмечена десятками рецензий, восторженным приемом со стороны читателей, бурными дебатами «целано- и бахмановедов», переводами на другие языки (на сегодня книга вышла уже в семи странах Европы). Ее место в культурном сознании эпохи столь же высоко, как место другой знаменитой поэтической «встречи» — «тройственной» переписки (Correspondences, «соответствий») Рильке, Пастернака и Цветаевой [6] Рильке, Пастернак, Цветаева. Письма 1926 года / Сост. К. М. Азадовский, Е. Б. Пастернак, Е. В. Пастернак. — М., 1990. .

В том вошли две сотни писем Целана и Бахман (с июня 1948-го по июль 1967 года), дополненные короткой перепиской швейцарского прозаика и драматурга Макса Фриша с Паулем Целаном (с 1959-го по 1961 год, — в то время Бахман и Фриш жили вместе в Цюрихе) и двадцатью пятью письмами, которыми обменялись Жизель Лестранж, жена Целана, и Ингеборг Бахман (1957–1973).

В заглавие книги ее составители включили необычное, не существующее в немецком языке, но вполне немецкое по форме слово: целановский поэтический неологизм Herzzeit(«время сердца», «сердечная пора»), в котором по-целановски аллюзивно слышны отзвуки и Herbstzeit(времени года, «осенней поры»), и Jetztzeit(«времени сейчас», экзистенциального времени), и Hetzzeit(«времени гонений», «времени преследования» в политическом словаре эпохи, но и — в словаре зоологических понятий — «времени гона»). Этим словом открывается стихотворение Целана «Кёльн. На Подворье», написанное после его встречи с Бахман в Германии в октябре 1957 года, когда их любовные отношения возобновились. Но — обо всем по порядку.

Ингеборг Бахман приезжает в Вену осенью 1946-го. Ей двадцать лет, она учится на философском факультете и учится вполне основательно (в 1949 году завершает диссертацию о Мартине Хайдеггере), но ее влечет к литературе. Первые попытки опубликоваться, первые контакты в литературной среде приводят ее к знакомству, а потом и к близким отношениям с Хансом Вайгелем — вернувшимся в Вену еврейским эмигрантом, вокруг которого в знаменитом кафе «Раймунд» собираются молодые австрийские авторы. В середине мая 1948 года на одном из литературно-художественных вечеров, которые устраивались на квартире художника-сюрреалиста Эдгара Жене, Ингеборг Бахман знакомится с молодым человеком, всего несколько месяцев назад приехавшим в Вену из Румынии — вернее, сбежавшим из страны, где тогда начинала устанавливаться новая, «красная», власть, — и пытающимся добиться литературного успеха в Вене. Зовут его Пауль Целан, он уже опубликовал несколько стихотворений в журнале «План», выступал с чтением своих вещей, и он — настоящий поэт. Через несколько дней комната, которую снимает Бахман, оказывается усыпанной алыми маками — любимыми цветами ее нового друга. Их любовные отношения длятся недолго: в конце июня Целан покидает Вену, подарив Ингеборг на прощанье свое стихотворение «В Египте». Ему нельзя оставаться в Вене: ведь в городе, поделенном на четыре зоны оккупации, он, бежавший на Запад бывший гражданин СССР, подвергает себя опасности. Целан уезжает в Париж, и в самом конце года, на Рождество, начинается его переписка с Бахман — полная надежд и разочарований, стремления друг к другу и отталкивания, веры и недоверия. Две личности, два характера выстраиваются в сознании читателя при чтении этих писем — две человеческие и поэтические судьбы, столь разные и столь яркие и сложные.

Бахман рвется в Париж, строит планы их совместного бытия. Лишь в октябре 1950-го эту поездку удается организовать. Когда ехала, думала, что надолго — у него, с ним; но в декабре она уезжает — и от Целана, и из Парижа. Жить вместе не получается, но остаются письма, остаются стихи — и о них, о поэтическом творчестве нередко заходит речь в этой переписке. Целан часто посылает Ингеборг Бахман свои стихи, она старается помочь ему опубликоваться в Германии. И говорит о своем чувстве, и вновь надеется и ждет. В 1952-м они встретятся в Ниендорфе, на чтениях «Группы 47», куда Целана пригласили благодаря настоятельной просьбе Бахман. Однако надежды на новую встречу, на новое сближение рассыпаются в прах; и под воздействием внешней ситуации — успех Бахман и горькая неудача Целана в этих, как он пишет, «немецких „джунглях“», воздействуют на него отчуждающе — и прежде всего потому, что Целан, уже многие месяцы встречающийся с другой женщиной, намерен вступить с этой женщиной в брак (что и происходит в декабре 1952-го). «Пиши мне, прошу тебя, пиши, — заклинает его Бахман. — Мне важнее письмо, в котором ты расскажешь о себе, пусть в нем и не будет ответа на мои строки». Но переписка практически обрывается — Целан посылает Бахман в марте 1953 года свою книгу «Мак и память» с коротким посвящением, она в декабре того же года шлет ему свое «Отсроченное время»: «Паулю — обменяться, чтобы утешиться».

Кажется, их пути разошлись навсегда. Однако в октябре 1957-го они оба приезжают по приглашению на большую конференцию в Вупперталь, и тут чувство вдруг прорывается в них, разгорается с новой силой — после конференции они вместе оказываются в Кёльне, всего на один день и на одну ночь. Вернувшись через три дня в Париж, Целан теперь чуть ли не каждый день пишет Бахман, шлет ей свои стихи: «Читай, Ингеборг, читай: для тебя, Ингеборг, для тебя». Теперь уже Целан — алчущая встречи и близости сторона, теперь наступило его «время сердца»: «…Ты для меня — основа жизни, между прочим и потому, что была и остаешься оправданием моего говорения. <���…> Знаешь, что я теперь снова могу говорить (и писать)?»

Она отвечает ему, но между ними — Жизель Лестранж, жена Целана, и маленький Эрик, его сын. Редкие и короткие встречи во время поездок с чтением стихов и письма, письма, письма: «Я еще раз выглянул из окна вагона, и ты тоже оглянулась, но поезд был уже далеко. / И тут что-то навалилось, сдавило горло с неистовой силой». И в ответ: «Каждый новый день теперь для меня — лишь отзвук [нашей встречи]. Но прошу, не избегай теперь Жизели из-за меня. <���…> Кого, как не ее, благодарить нам теперь?»

Через год, осенью 1958-го, Бахман переезжает к Максу Фришу, с которым познакомилась летом в Париже — цюрихский театр показывал французам его «Господина Бидермана и поджигателей». На письмо Бахман с известием о предстоящей перемене в ее жизни Целан отвечает: «Я говорю своему сердцу, чтобы оно пожелало тебе счастья, — оно и так желает, охотно, без подсказки, ему ведь слышно, как ты надеешься и веришь».