Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Мы оба — бунтари ночами,
И я, и ветер за стеной.
Но ночи строгими очами,
Как сторожа, следят за мной.
Вершат обход свой непреложный,
Листвой под окнами шуршат,
И замедляют шаг тревожно,
И замирают, не дыша…
И отступают, и бледнеют,
И исчезают на глазах…
И только ветер, ветер веет
В опустошенных небесах.
В них нет чудес. И нет участья.
И встанет новый день во зле.
Но — жить! Но быть какой-то частью
Тут, на затоптанной земле!
Я встану. И лицо умою,
Чтоб встретить утро как всегда,
И посмеется надо мною
Извечно юная вода.

Была весна. И мир был нов,
И кровь бродила в жилах,
И я, колдунья, силой слов
Тебя приворожила.
И силой слов, и силой слез,
И тайной женской властью,
И ты к ногам моим принес
Доверчивое счастье.
И дождь весенний окропил
Большой любви зачатье,
И месяц клятву закрепил
Серебряной печатью.
Но дни прошли… И я сама,
Сама я все сломала.
Мне счастье было как тюрьма,
Мне счастья было мало.
И дни прошли. И жизнь прошла,
Еще томят надежды,
Но силы нет… И зеркала
Не ласковы, как прежде.

Он пробирается сквозь лес
Среди таинственных чудес,
Журча мечтательно и нежно,
Зимой под пеленою снежной.
Но возвращается весна —
Он полон сил, задора, воли.
Он просыпается от сна
И вырывается на поле.
Звенит, спешит… Куда? К реке,
Что голубеет вдалеке.
Бурля желаньем и тоской,
Ручей стремится стать рекой.

Притоки свежих сил любя,
Река берет его в себя.
Торжественно течет река,
Оберегая берега,
Что, как нефритовый сосуд,
Ее почтительно несут.
Благословенье и почет
Повсюду, где она течет.
Куда? Сыта своей судьбой,
Река устала быть собой
И после всех далеких стран —
В самозабвенье! В океан!

Покой? Но нет и там покоя.
И даже может быть такое:
Частицы вод из океана
Поднимутся стеной тумана,
И ветер их отправит в путь,
Даже не дав передохнуть.
Куда? Бывают чудеса!
Да в те же самые леса
И в тот рябиновый лесок,
Откуда рвался ручеек.
На тот скалистый водоем,
Где засыхал, томясь, орешник.

Там утомленный ветер-вождь
Решит прилечь, сказавши: «Дождь!»
И дождь прольется, а с дождем
И ручеек, наш блудный грешник,
Опять вернется в отчий дом.
Но только вспомнит ли о том?

Вот я вам сказку рассказала,
Но можно начинать сначала,
Как говорится — «от крыльца»,
И не добраться до конца.
Быть может, после кутерьмы —
Так возвращаемся и мы.

Люблю ли я жизнь? Ну конечно!
И как! Вот эти деревья, вот эта река —
А больше всего я люблю синеву,
И тучи, и дождик, и эту траву.
Босыми ногами в зеленом ковре!
Отнимутся ноги — я буду смотреть.
Глаза помутятся — дотронусь рукой.
Вот так — неотступной любовью такой.

Я еще не изведала горя,
Я еще молода и резва,
И живу я у самого моря —
Предо мной, надо мной — синева!
Я еще никого не любила,
Никого не теряла, любя,
И ничья дорогая могила
Не отнимет меня у тебя.
Я росла для тебя. Между нами
Даже тени не встанут тайком.
Я ребенком играла с волнами,
С золотым побережным песком.
От песка этих кос позолота,
И от волн синева этих глаз.
Говорят, на спине кашалота
Приплыла я в полуденный час.
Это смуглое гибкое тело,
Как жемчужину, я берегла…

Так ему я сказать бы хотела,
Если б заново жить начала.

Лучше жизнь безбрежная,
И я не умерла.
Я — радужная, нежная,
Нежнее, чем была.
По-прежнему я вечером
С тобою, у тебя.
По-прежнему доверчиво,
По-прежнему любя.
Меж нами лишь неверия
Туманная стена.
Не плачь, усни, и двери я
Найду в просветах сна.
Серебряною лестницей
В серебряном саду,
Небесной светлой вестницей,
Невестою приду.

Спи, мой друг. Близок час. Тишина
Подошла и стоит у порога.
Выплывает большая луна
Осветить на прощанье дорогу.
Спи… Печали уйдут навсегда,
Лишь лучистая радость приснится.
Только раз проскользнет, как звезда,
И погаснет слеза на ресницах.
Ты увидишь: ты встала, летишь
Мимо нас и знакомого места.
В Синеву, в запредельную тишь
Невесомою светлой невестой…
Чей-то голос окликнул тебя,
Чей-то взор засветился знакомый…
Ты взошла, трепеща и любя,
На порог долгожданного дома…
Нет, не слушай рыданий земли!
Им — и время, и место — пределы.
Просто люди еще не смогли
Разлюбить опустевшее тело.
Мы поплачем, но встретимся вновь
После столь мимолетной разлуки!
И с улыбкою вспомним те муки,
Что всерьез называли — Любовь.

Целый день бушевала толпа,
Полоскался назойливый флаг над крыльцом,
Кто-то что-то кричал у столба,
Вздув лицо черноротой распяленной маской…
И кого-то вязали, человека с лицом
В пепле страха, застывшем замазкой.
Но потом отпустили. Устали. Ушли.
Не хватило ни крика, ни силы.
Да еще, как назло, моросило.
Флаг раскис, позакрылись «воле» [28] Воле (volets) - ставни (фр). ,
Разбрелись крикуны, разлетелись слова,
Никого не осталось на мокрой земле…
Шелестя тишиною, пришла Синева.
Та «моя Синева», что не просто цвет,
А неведомый зов, и обет, и завет…
Тихий свет, что ведет за собой в глубину
По ступеням — ко сну.
К тем внезапным провалам меж явью и сном,
Где мерцает догадка о счастье ином.
Сквозь туман, где мы бредим,
Сквозь леса, где мы бродим,
Где ушедшего друга так просто находим.
Сквозь разлуку, и время, и смерть, и запреты,
Где для встреч не нужны никакие кареты,
Где совсем не нужны никакие слова…
Где звенит Синева.

Знаю — бывает тяжко,
Страшно за каждый шаг…
А вот одна монашка
Мне говорила так:
Надо молиться Богу,
Чтобы рассеять страх…
С Богом найдешь дорогу,
Что с фонарем впотьмах.
Надо молиться много,
Долго и не спеша.
Чтоб добралась до Бога,
Как ручеек, душа…
Надо молиться часто,
Чтоб не нарушить связь,
Чтоб ручеек несчастный
Не превратился в грязь…
Надо молиться сильно —
Вырваться из тисков,
Чтоб он рекой обильной
Вышел из берегов!
Надо молиться страстно,
А не зевать кругом —
Не бормотать напрасно,
Думая о другом.
Надо молиться строго,
Не потакать себе,
Не торговаться с Богом
Лишь о своей судьбе.
Надо молиться чисто,
Радуясь и любя,
Так, чтобы круг лучистый
Вырос вокруг тебя…
Чтобы такой кольчугой
Сердце облечь ты смог
Вот… И тогда, как чудо,
В нем засияет Бог.