Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Пререканья, смешная месть,
Придавили чугунным весом.
Сор души… А ведь радость есть!
Вон — луна в тумане над лесом.
Бродят сны по вершинам гор,
Лужа — бледный осколок света —
Ввысь вперила наивный взор,
Взор — вопрос. Без ответа.
Неужели не будет легче?
Я потеряна… Я одна…
Тут в ответ пришла тишина
И меня обняла за плечи.
И вздохнула. Надежный друг!
Все поймет. Да и скажет много.
Без прикрас, без поблажек, строго…
И теперь все открылось вдруг,
Словно кто-то сорвал завесу:
Вне обид, вне добра и зла
Мир стоял и молился Богу…
Легкий трепет прошел по лесу,
Тихий свет озарил дорогу —
Тишина лампадку внесла.

Я знаю, я видела синее небо,
Эту глубинную синеву…
Но где? Мне бы вспомнить…
И выбраться мне бы!
Но я заблудилась в каком-то хлеву —
Не в хлеву, а, быть может, в тюрьме —
Нет ни окон, ни двери,
Блуждаю на ощупь в белесом дыму…
Ведь было, ведь было. Я помню, я верю,
Но где и когда — не пойму.
Вдруг вижу — в конце коридора, под крышей,
Светлеет, синеет, сияет окно.
Бегу и карабкаюсь — выше и выше…
Но тело недвижно — помеха, бревно…
Ненужная тяжесть — нельзя ли без тела?
Мешает стена, и мешает карниз.
И неба не видно. Я так бы хотела
Увидеть на миг, даже падая вниз.
Решаюсь — рывком! Пусть сорваться,
Убиться!
И тут просыпаюсь, крича наяву:
Я видела, видела — Синеву!
И сон улетает, как Синяя птица…

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино.
Не шумели, не пели, нет —
Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
Что пьянила и без вина.
Темнота подошла тайком,
Голубея лунным цветком,
И укрыла краем крыла,
А печаль все росла, росла,
Оставляя на много лет
Догорающий тихий след.
И, я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел дотла…
Так прекрасна печаль была,
Так звенела в ночной тиши,
Так светилась на дне души.

У меня — пустые глаза…
Я из тех, кто не знает счастья.
И кого обнесли причастьем,
Для чего-то о нем рассказав…

«Прощай, пиши и будь здорова»…
Полжизни разделило нас —
И даже память утихает,
Лишь ночь глядит в упор, сурово,
Без утешений и прикрас,
И где-то всхлипывает час,
Опять упавший между нами:
Так плачет ветер в проводах,
Так волны черные вздыхают,
Так стонут в поле поезда.
Так побелевшими губами
Мы произносим: никогда.

Всем я рада, и все мне рады:
И домашние, и друзья.
Я для каждого то, что надо:
Вот кто я, а совсем не я.
Для усталого я — подушка,
Для обиженного — жилет,
Развлечение — для подружки,
Для поэта — слегка поэт.
Для животных — защита в драке
И все вкусное, что дают:
Суп и косточка для собаки.
Для кота — молочко, уют.
Я бесформенна и безмерна,
Как вода — разольюсь во всем!
Даже лошадь и та, наверно,
Сочетает меня с овсом.
Так и есть. Я ничто иное.
Я лишь то, что им надо взять.
Вот…
А ночью, в тиши, за мною,
Знаю, кто-то придет опять!
И послышится шепот строгий,
Словно шелест незримых крыл:
— Ты свернула с своей дороги,
Той, что я для тебя открыл.
Расточая свои щедроты,
Опьяненная суетой,
Ты небрежно забыла, кто ты,
Чьи светились в тебе высоты,
Кем доверенная мечта! —
И в отчаянье, чуть не плача,
Я взмолюсь: — Кто же ты, мой бред?
Или я — твоя неудача,
Твой невыполненный обет?..

Всем я рада, и все мне рады,
Но укор твой стоит стеной.
Помоги же сломать преграды
И вернуться к себе самой!

Я верю в тишь и дальние кочевья,
Вот почему в тот вечер голубой
Я вышла в сад молиться на деревья,
Чтоб помирить себя с собой.

Трещал и жмурился костер,
И речка ворковала,
И синий сумрак распростер
Над нами покрывало.
И даже полная луна взошла апофеозно,
Конечно, было не до сна,
А к ужину — и поздно.
Да, будут ждать, смотреть на дверь —
Твой брат, моя подруга,
Но нам не вырваться теперь
Из колдовского круга.
Ночная птица неспроста
В лесу заголосила:
Бывают странные места,
Таинственная сила…
Нет, мы не так уж влюблены,
Мы невзначай попались!
Но в эту ночь в лучах луны
Немножко целовались.
Мы просто заплатили дань
Луне и всем красотам!..
Меня в то лето звали «Лань» —
Наверное, за что-то.
Ты, ловкий кавалер, танцор,
Был «Барсом» вечеринок.
Но ты и с барсом этих гор
Вступил бы в поединок!

Костер давно угас… Но след
На дне души ютится.
И след костра, и голос птицы,
И наши девятнадцать лет.

Это что — весна?
Похоже…
Как ты думаешь?
А ты?
Вот и я не знаю тоже…
Что-то вроде… раз цветы!

Наливное, медвяное, летнее —
Для тебя, золотой, молодой…
Для тебя приносила к обедне я,
Окропляла свяченой водой.
На, кусай. Ах, как звонко ломается,
Дай и мне, откушу и отдам —
Как лукавые рты прижимаются
К обнаженным и влажным следам!
Да, такое же — Евино, грешное,
Но сегодня молились о нем —
Чтобы все преходящее, здешнее
Озарилось нездешним огнем.
Чтобы счастье земное, короткое
Преисполнилось Божьих даров —
Чтоб над ним Богородица кроткая
Улыбаясь, простерла покров.

Я хорошо защищена
Моими бреднями и снами,
Прочна воздушная стена,
Победно облачное знамя.
Его пернатые несут,
Опущен мост, но стражи строги!
Я не к тебе приду на суд
И ты не зван в мои чертоги.
Нет, зря, уверенно смеясь,
Ты предлагаешь мне смириться.
Владетельный, светлейший князь,
В моих владеньях я — царица!

Ногти огромные, желтые,
Волосы — вызов расческе.
Часто в пандан [29] Пандан (pendant) - парный предмет, пара (фр.). прическе
Ходит с небритою мордою.
Грозно дымя папиросою,
В мир извергает хореи —
Пусть погибают скорее
Все королевы курносые.
Речи — под стать апостолу,
Громы Перуна пуще…
Схемы миров грядущих
Чертит ногтями по столу.
Добрые жители охают —
Знать, с Сатаною дружит,
А сам панихиды служит
Над каждою кошкой дохлою.