Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

— Поспешим в персиковые сады, — предлагает Стойчев. — Там сегодня наша передовая линия. В полночь на станцию прибыл эшелон-холодильник. За двое суток мы должны заполнить его персиками. Отсюда он пойдет по «зеленой улице» на Берлин!

…Ровные ряды деревьев с шаровидными, стрижеными кронами уходят вдаль, смыкаясь и та́я в голубой дымке. Ветви, густо усыпанные крупными плодами, покоятся на подпорах. В междурядьях поднимается по колено сухая ботва земляных орехов.

— Персики в нашей долине, — рассказывает агроном, — культура молодая. Первые насаждения были заложены крестьянами-опытниками в конце тридцатых годов. Когда организовался кооператив — восемь лет назад, — мы имели круглым счетом полтора десятка деревьев. Теперь персиковые сады занимают 170 гектаров, сто из них — плодоносящие. Некоторые экономисты до последнего времени утверждали, что главной и чуть ли не единственной отраслью земледелия, дающей пропитание людям, в петричском окру́ге нужно считать табак. Так-де было, так и будет. Но жизнь опрокинула их «теории». Уже в этом году кооператив возьмет выручку от персиковых садов бо́льшую, чем от табачных плантаций: три миллиона левов! Мы культивируем восемь сортов персика, и они плодоносят «конвейером», с июня по ноябрь — пять месяцев, один сорт за другим!..

В прогалинах меж деревьев там и сям мелькают женщины с корзинами в руках. На полянке, рядом с широкой конной тропой, высятся штабеля ящиков, заполненных желтыми, с красным румянцем вполбока, сочными плодами.

Стойчев знакомит меня со звеньевой Стойной Костадиновой, женщиной средних лет, в пестром наряде здешних мест, какой ее бабки носили только по праздникам. Прикрывая ладошкой от солнца иссиня-черные, как маслины, глаза, она настойчиво требует у агронома ускорить подачу воды на дальний участок сада, закрепленный за ее звеном.

— К полудню получишь, — обещает Стойчев. — Везде вода нужна. Жарынь смертная: тридцать восемь градусов в тени… Если такие годы и дальше пойдут, придется расширять каналы, увеличивать водный дебит!..

Покамест агроном проверяет на выбор сортность уложенных в ящики персиков, я пользуюсь возможностью поговорить со звеньевой. Опрашиваю, как живется в кооперативе, лучше ли, чем при частном хозяйствовании.

— Ой, нашли что спрашивать! — искренне удивляется моему вопросу Стойна Костадинова. — Скажу вам по-крестьянски: жили мы раньше хуже, чем скотина на кулацком подворье, а в кооперативе людьми стали: едим досыта, имеем чем гостей попотчевать, во что одеться по будням и по праздникам. Обстроились, обстановку завели, у многих имеются сберегательные книжки… Вот подсчитайте: я заработала в прошлом году триста трудодней. По двадцать пять левов на трудодень — получается семь с половиною тысяч! Нынешний год придется до тридцати левов на трудодень. А в табачной монополии капиталист платил нам за шестнадцать часов работы всего лишь полтора лева. Но есть и такое, чего не переведешь на числа и деньги. Это — наше счастье!

Звеньевая добродушно улыбнулась, в глазах мелькнули солнечные искорки.

Я не сожалею, что задал крестьянке наивный, по ее разумению, вопрос. Можно ли сравнивать несравнимое?.. Можно! Ради того, чтобы люди по ту сторону социалистического рубежа услышали немудреные и эпические, как строки истории, слова болгарской крестьянки о счастье. Ради детей этой женщины. Пусть, узнав от матери, каким было ее прошлое, они лучше берегут, понимают и славят свою настоящую жизнь!

От века слыли щедрыми земля и солнце этого края. И от века крестьянин мыкал нужду. Мелкие хозяйства с их карликовыми наделами и примитивными орудиями труда производили продукции меньше, чем ее требуется для пропитания семьи. Земледелие развивалось однобоко. Почти все площади занимались под табак: его можно было легче сбыть.

С первых лет организации кооперативов в Южной Болгарии Коммунистическая партия указала крестьянам верный путь крутого подъема земледелия — развитие интенсивного многоотраслевого хозяйства. Тогда петричане заложили персиковые сады, промышленные насаждения виноградной лозы, оборудовали парники, начали выращивать ранние помидоры и перец, мак, рис, хлопок…

Кооператив снимает ежегодно по два-три урожая почти со всех полей! В садах, кроме того, сеют земляные орехи, ягоды, используя каждую пядь земли. Крепнут общественные животноводческие фермы. За три лета средние надои молока от коровы поднялись с тысячи до четырех тысяч литров. Животноводство, считавшееся прежде невыгодным занятием из-за отсутствия пастбищ, в результате укрепления кормовой базы выходит в ряд ведущих отраслей.

Семь лет назад денежный доход кооператива составлял всего один миллион левов. В нынешнем году он поднялся до десяти миллионов! Если прежде на каждый гектар угодий производилось продукции на 1 300 левов, то теперь это число удесятерилось.

Но даже десятизначными числами не выразишь того, что принесла людям петричского края новая жизнь. Это — счастье! Солнечные его искры светятся в глазах Стойны Костадиновой, Стойчо Стойчева. Оно в каждом сердце!

1956 г.

Громады скалистых гор, очерченные четкими гранями, кажутся гигантскими друзами — группами сросшихся кристаллов. Словно кварцевые глыбы, ослепительно блестят на солнце вершины, покрытые девственно чистым снегом… Малахитом и лазоревым камнем отливают куртинки хвойных лесов.

Серпантин горной дороги круто вьется над пропастью. Где-то внизу, в тесном, тенистом ущелье, кипит и пенится студеная Арда.

Наш спутник — горняк Хайри Хабипов, высокий, плечистый мужчина сорока пяти лет, сохранивший молодую стать и силу. Восточные Родопы — его родная колыбель.

Час назад мы миновали город Смолян, над которым, точно обелиск, возвышается созданная самой природой гранитная скульптурная фигура, именуемая «Невястой».

Хайри рассказывает легенду о «Невясте», слышанную им от дедов.

…Однажды ночью красивая молодая женщина, спасаясь от турок, гнавшихся за ней, чтобы заставить силою переменить православную веру на мусульманскую, бежала с двумя детьми в горы. Пропасть преградила ей путь. Мать, схватив детей, ступила на край скалы, чтобы броситься в бездну, но в это мгновение окаменела, оставшись вечным напоминанием о прошедших тяжелых временах.

Часть населения Родоп все же силою была обращена в мусульманство. Но поработителям не удалось отуречить их жителей, убить душу народа.

Болгары, принявшие коран, называются помаками. В Европе не было более темных, забитых и нищих людей.

…Мы остановились на развилке дороги, у чешмы — водного источника, бьющего из скалы. Напившись, Хайри огляделся гордыми очами горца и, глубоко вздохнув, сказал: