Анна Исакова - Мой Израиль

Мне трудно сказать, похоже ли здание нынешней больницы на знаменитый чертеж, который Шиба велел развесить по всем отделениям и служебным помещениям. Несмотря на то что меня, часто задававшую лишние вопросы, касающиеся функционирования больницы, столь же часто ставили носом к этому чертежу. Говорили, что так делал и Шиба, чтобы, во-первых, поддержать моральный дух сотрудников и, во-вторых, сломать этот строптивый дух.

Говорили, что Шиба приехал в Палестину не только из сионистских соображений. Он хотел по примеру доктора Швейцера специализироваться в инфекционных заболеваниях, которых тут было много и всех сортов. Еще рассказывали, что ему предложили остаться врачом в крупной венской лечебнице, но Гитлер уже прорвался к власти. Шибер давал этой власти не больше трех лет срока, а за это время надеялся наоткрывать в Палестине столько секретов про неслыханные в Вене заразы, что этого должно было хватить на звание профессора.

Официальная биография сообщает, что с 1933 по 1936 год Шибер работал деревенским врачом. Больничная историография этот факт оспаривает. Деревенских врачей тогда, почитай что, и не было. Если случай был тяжелый и больного никак нельзя было доставить в одну из городских клиник или больниц, к нему выезжали. На ослах, лошадях или даже на машинах. Не столь тяжелые пациенты добирались до городских врачей сами. А Шибер мотался по всей стране в поисках инфекций и заодно помогал организовывать амбулатории. Можно сказать, что Шибер заложил в еще подмандатной Палестине основы будущего израильского здравоохранения, а можно этого не говорить.

Но один случай, описанный самим Шибой и попавшийся мне на глаза среди его бумаг, я все же приведу. Он лечил тогда малярию у знаменитых Хульских болот. И вот пришла телефонограмма, что на другой стороне этого болота женщина не может родить и исходит кровью. Шибер велел тем, кто телефонировал, поставить на берегу кобылу в течке, а себе потребовал молодого жеребца. Ветер оттуда прилетел сюда, жеребец раздул ноздри, заржал и ринулся в воду, а Шибер сидел у него на спине без седла. И они пересекли Хульские воды. Жеребец получил свое удовольствие, а Шибер успешно принял роды «у особы женского пола, усатой и волосатой, как и положено великолепным дочерям Бухары».

Дальше официальные источники сообщают, что с 1936 года Шибер стал работать в больнице «Бейлинсон», что в Петах-Тикве. Устные анналы этот факт подтверждают, но добавляют, что суровая партийная дисциплина «красной» больницы «Гистадрута» не понравилась выходцу из галицийского местечка. Шиба выступил против запрета на частную практику врачей и ушел из больницы по собственному желанию. Своей частной практики, добавляли источники, он никогда не имел. Но в созданной им больнице «Тель-а-Шомер» она не была под запретом.

Далее в биографии Шибы значится «Бригада». «Бригадой» называют еврейское подразделение британской армии, воевавшее в Италии в конце войны. Рассказов об этом периоде я не помню. Зато много рассказывали о лагере на Кипре, где содержались интернированные британцами евреи, пережившие фашистские концлагеря. Согласно преданию, Шиба налаживал там медицинское обслуживание. В том самом лагере, где голубоглазый Пол Ньюман, герой фильма «Эксодус», снятого Отто Премингером, познакомился с Китти Фремонт, героиней одноименного романа Леона Юриса.

Время от времени в больницу приезжали люди из дальних уголков Израиля. Их называли «людьми с Кипра». Одни просили Шибу стать сандаком их позднего ребенка, другие привозили ему свои житейские проблемы для обсуждения, третьи жаловались на болезни. Все они считали профессора чем-то вроде приемного отца и любили рассказывать за чашкой больничного кофе, как он выхаживал пленников лагеря на Кипре, лечил их тела и укреплял души.

«Люди с Кипра» приезжали еще и при мне. Их нужно было принимать в отделение в обход всех правил, поскольку были они в большинстве своем из глубинки и при красных книжечках. А значит, лечиться должны были не в больнице медицинской вольницы, а в гистадрутовских лечебных заведениях. Порядки пролетарской гегемонии тогда еще держались крепко. Даже Голда Меир не решалась отступиться от правил и лечилась в профсоюзной больнице «Гистадрута». А Бен-Гуриона лечил мятежный Хаим Шиба в больнице, разрешавшей врачам частную практику. Это был своего рода скандал.

Но мы уже заглянули в середину 1960-х годов, тогда как кипрские приключения Шибера относятся к середине 1940-х, когда «Бригада» сменилась в его жизни «Хаганой». А с рождением государства и ЦАХАЛа Шиба (уже окончательно не Шибер) стал первым главврачом этой армии. Рассказывали, что он создавал медицинскую службу армии от «алеф» до «тав», включая курсы фельдшеров и постоянно меняющуюся, а оттого еще более постоянную логическую схему медицинской помощи, согласно которой медицина должна шагать не в ногу с солдатом, а на полшага впереди него. Не только в вопросах бытовой гигиены, но и непосредственно в бою.

Больница, в которой врачи свободны думать, что хотят, могут голосовать, как хотят, и лечить всех израильтян, не интересуясь, являются ли они членами «Гистадрута», создавалась Шибой в оставленных мандатными английскими войсками бараках военного лагеря на Холме Шомера (Тель-а-Шомер) одновременно с медицинской службой в армии. Нет ничего удивительного в том, что их судьбы переплелись.

Военврачи проходили подготовку в больнице Шибы. Основные должности в медицинской службе армии распределялись Шибой, и в первую очередь — среди его воспитанников, бывших одновременно тель-а-шомеровцами. В этой среде решались также основные медицинские вопросы армии, а потому нет ничего удивительного в том, что больница «Тель-а-Шомер» еще и в мою бытность ординатором считалась военным госпиталем.

Больница была наполнена врачами, то и дело менявшими белые халаты на воинскую форму. Их знали, к ним относились с особым уважением. В день перед вылетом наших бравых парней в Энтеббе для освобождения заложников сразу двое таких ребят подкатились ко мне с просьбой подменить их на дежурстве. Было не принято отказывать в такой просьбе, хотя военврачи нередко врали гражданским, отпрашиваясь ради простенького свиданьица, а не геройского подвига. Но в тот день крики заложников звенели у всех в ушах. И хотя до царства изувера Иди Амина было не рукой подать, все мы почему-то были уверены, что наши парни полетят туда и спасут наших людей.

Военный характер моей больницы открылся мне в Войну Йом Кипура. Но к Шибе эта история не имеет прямого отношения. Или имеет. Говорили, что вертолетную площадку для приема раненых солдат запланировал еще он сам.

Так мы стали единственным госпиталем в стране, у которого была площадка для посадки вертолетов. И больница так срослась с армией потому, что у них оказался общий папа, который ушел из армии в Минздрав строить здравоохранение страны. Рассказывали, что должность директора министерства ему не нравилась потому, что заседать приходилось слишком часто и слишком долго.