Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

Тетушка Кун пришла к нам домой, положила руку мне на лоб, а потом сообщила матери:

— У девочки жар. Раз температура такая высокая, значит, что-то серьезное.

Мама растерялась:

— Сестрица Кун, что же делать?

Та подумала немного и ответила:

— Есть у меня один земляк, врач по фамилии Гай, он открыл свой медицинский кабинет, надо немедленно обратиться к нему. Ты посмотри, она уже три дня не ест и не пьет, да еще и температура не сбивается, вся обмякла — раз такое дело, дальше откладывать нельзя.

Сказав это, тетушка Кун взвалила меня на спину, перешла через переулок Хошэньмяо, где мы жили, повернула в хутун [22] Хутун — традиционный переулок с малоэтажной застройкой. Хоуцзя, пересекла проулок Шуанлун и добралась до частной клиники, выходившей на восточную сторону улицы Юсыгуань. Тетушка Кун откинула белую занавеску на входе и сказала врачу в белом халате, который занимался пациентом:

— Доктор Гай, девчушка сильно заболела. Скорее осмотри ее!

Доктор Гай был земляком тетушки Кун, и они приятельствовали. Он попросил пациента, которому выписывал рецепт, подождать немного, забрал меня у тетушки Кун, положил на кушетку, измерил температуру, послушал легкие с помощью стетоскопа, а потом сообщил:

— У ребенка тиф, если не начать лечить прямо сегодня вечером, то, боюсь, завтра уже будет не спасти.

Мама рыдала рядом со мной. Она причитала:

— Доктор Гай, у меня и денег-то при себе нет.

Врач успокоил:

— Деньги потом вернете, сейчас важно начать лечение малышки.

Только когда выросла, я узнала, что доктор Гай раньше служил с дядюшкой Куном в войсках Гоминьдана. Он окончил медицинский факультет императорского университета в Токио, служил врачом в войсках Гоминьдана, а потом присоединился к восстанию. После Освобождения они оба с дядюшкой Куном осели в Кайфэне. Доктор Гай в том же здании, выходившем на улицу, где проживал, выделил две комнаты под медицинский кабинет, а его семья жила во внутреннем дворике.

Я смутно помню, что тогда было — лишь то, что доктор Гай был высоким и очень благовоспитанным. Я легла на кушетку, а он сделал мне укол, приговаривая:

— Девчушке повезло, температура уже сорок один, как она еще дотянула, другой бы ребенок на ее месте давно уже того.

Что было потом, я не знаю.

Я провалялась в забытьи, наверное, неделю. Придя в себя, съела чашку самой вкусной на свете лапши из ячменной муки с привкусом жареного лука. Вкус обжаренного в масле лука врезался в память и остался на всю жизнь.

Тетушка Кун, увидев, что я пришла в себя, тоже обрадовалась, а мать сказала ей:

— Сестрица Кун, вы спасли мою малышку, пусть она будет вашей названой дочерью!

Тетушка Кун больше всего любила слушать похвалы и лесть. Такой она человек: если вы ее уважаете и выказываете это уважение, то она всегда отвечает добром и готова вам отдать свое сердце; но если вы перед ней провинитесь, то она покажет весь свой норов, не успокоится, пока не выведет вас из себя. Тетушка Кун говорила с сильным аньхойским акцентом, и во дворе соседки за глаза прозвали ее «южной невежей», а вообще-то она носила в девичестве фамилию Сюй, и звали ее Хуэйжу — очень красивое имя.

Услышав слова матери, тетушка Кун ответила:

— Согласна, признаю ее названой дочерью.

У тетушки Кун был единственный сын по имени Кун Линь. Соседи поговаривали, что тетушка не может родить, а Кун Линь и вовсе приемыш. Тетушка Кун была женщиной суровой, и никто не осмеливался перечить ей. Она-то надеялась на дочку, но только на настоящую.

С тех пор отношения у тетушки Кун с моей мамой стали довольно близкими. Даже если тетушка Кун демонстрировала свой дурной характер, мама никогда с ней не спорила. Мама искренне заботилась о тетушке Кун, никогда не забывая, что та спасла мне жизнь.

Много лет спустя я все думала, что если бы тогда тетушка Кун не отволокла меня на спине к доктору Гаю, если бы опытный доктор Гай сразу не распознал, что у меня за болезнь, и не сделал бы укол, чтобы остановить развитие заболевания, то, боюсь, я отправилась бы в мир иной прямо тем же осенним днем.

Разумеется, нельзя делать таких предположений, особенно если беда обошла стороной. Из-за этого испытываешь запоздалый страх. Но если человеку в последний момент удалось проскочить мимо дверей ада, то он действительно получил благословение. Впредь такой человек должен ценить свое счастье и всегда быть преисполненным благодарности к этому миру.

Дальше я валялась в кровати.

Я балансировала на грани сна и яви, порой приходила в себя, и пока бодрствовала, то думала над тем, что было до болезни.

Детство мое как раз пришлось на «три горьких года» [23] Период с 1959 по 1961 г., когда от массового голода в Китайской Народной Республике только по правительственным данным погибло около 15 миллионов человек. . Я только и помню, что голод.

Однажды днем я сидела рядом с печкой, беспомощно глядя на белый пар, расползавшийся во все стороны от решетки для варки пампушек. Мать налепила пампушки из кукурузной и картофельной муки, а я так проголодалась, что начала суетиться и постоянно теребила мать, чтобы та открыла крышку, так мне хотелось съесть пампушку. Своими приставаниями я надоела матери, которая рядом раскатывала тесто для лапши, и она ударила меня скалкой, попав по лбу с левой стороны, почти у глаза. У меня перед глазами все потемнело, я потеряла сознание, но через пару секунд очнулась.

Мама тогда ничего и не заметила. Прошло чуть больше двадцати минут, пампушки сварились, она быстро сняла крышку, вытащила пампушку, завернула в маленькое полотенце и протянула мне.

Стоило мне откусить кусочек, как я забыла о том, что у меня только что болел левый глаз. Примерно через полчаса слева на лбу выросла огромная шишка, а вокруг левого глаза образовался синяк. Мать увидела это и поняла, что переусердствовала. Она присела на корточки и начала массировать больное место.

Синяк и шишку увидели все соседки во дворе. Тетушка Кун, по-прежнему такая же прямолинейная, тут же накинулась на мать с обвинениями, дескать, почему та распускает руки. Тетушка Кун спросила:

— А если бы ты глаз ребенку повредила, тогда что?

Матери было всего двадцать пять лет, из-за житейских трудностей она стала нервной и срывалась на детях. Отец работал в отделе министерства водного хозяйства на реке Хуанхэ, круглый год в разъездах. Он тянул вдоль русла Хуанхэ линии электропередач и без конца мотался по реке. В провинции Хэнань он посетил Саньмэнься, Гусянь, Боай, Сюу, Ланькао, Учжи, Чжэнчжоу и еще кучу мест. Тогда отец еще был молод и полон сил, кровь в нем бурлила. Они с коллегами-связистами, прокладывавшими телефонные линии, проводили разметку. Через каждые пятнадцать метров ставили электрический столб, затем протягивали электрические провода до следующего, и так продолжалось в адскую жару и лютый холод. После того как все столбы были вкопаны, он надевал ботинки со специальными зацепами и карабкался наверх, чтобы закрепить электромагнитную головку и закрутить винты. После образования КНР отец стал первым, кто оставил следы нового поколения китайцев вдоль Хуанхэ.