Генрих Боровик - Пролог (Часть 1)

Корреспондент.Значит, вы лично видели именно это число людей. И скольких из них убили вы сами?

Мидлоу.Не мог бы сказать.

Корреспондент.Двадцать пять? Пятьдесят?

Мидлоу.Не мог бы сказать… просто очень много.

Корреспондент.А сколько всего человек стреляло?

Мидлоу.Ну, я и этого не знаю, честное слово. Там были другие… Там была другая рота… ну просто не могу сказать сколько…

Корреспондент.Но ведь этих мирных жителей построили в линию и расстреляли в упор. Ведь их убивали не перекрестным огнём?

Мидлоу.Их не выстраивали… их просто сталкивали в ров, а другие сидели, сидели на корточках… и в них стреляли…

Корреспондент.Что эти жители — особенно женщины и. дети, старики, — что они делали? Что они говорили вам?

Мидлоу.Им нечего было говорить. Их просто толкали, а они делали то, что им приказывали делать… Ну и просили, кричали: «Нет… нет…» И матери закрывали руками детей, но они попадали как раз под огонь. Ну, в общем, мы их держали прямо под огнем. Они махали руками и просили…

Корреспондент.Это самое главное зрительное впечатление в вашей памяти?

Мидлоу.Верно.

Корреспондент.И ничего не тронуло тогда ваш ум или ваше сердце?

Мидлоу.Много раз… много раз…

Корреспондент.В то время, как вы стреляли?

Мидлоу.Нет, не когда я стрелял. Мне казалось, что в то время я делал что надо. Я не знаю. Я просто… просто я почувствовал удовлетворение после того, что я видел там раньше.

Корреспондент.Что вы имеете в виду?

Мидлоу.Ну вообще, меня злость брала… как будто… ну, моих приятелей убивало, или они получали ранения, или… мы не могли ничего сделать… ну и это в общем-то было… больше всего это походило на реванш…

Корреспондент.Вы называете вьетнамцев «гуками».

Мидлоу.Гуки, верно.

Корреспондент.Вы их считаете людьми? Вы считали их людьми?

Мидлоу.Ну, вообще, они были людьми. Это просто слово, которое мы там узнали, вы понимаете. Любое слово, которое вы подбираете… Вы так называете людей. И вас как-нибудь называют…

Корреспондент.Мне, естественно, приходит мысль… Я был там, во Вьетнаме, некоторое время, и я убивал во время второй мировой войны и всё такое. Но вот мысль, которая приходит… Мы столько говорили о том, что творили нацисты и японцы, но особенно что творили нацисты во время войны, жестокость, вы знаете. Очень многим американцам трудно понять, как молодые американские ребята могут выстроить перед собой стариков, женщин и детей и хладнокровно расстрелять их в упор. Как вы это объясните?

Мидлоу.Не знаю.

Корреспондент.Вам когда-нибудь потом снилось то, что произошло в Пинквилле?

Мидлоу.Да, снилось… и до сих пор снится.

Корреспондент.Что же вам снится?

Мидлоу.Я вижу женщин и детей. Иногда ночью я даже не могу уснуть. Я просто лежу и думаю об этом…

Интервью закончилось. Взволнованный корреспондент и довольно спокойный Пол Мидлоу исчезли с экрана. Через мгновение — каждая секунда паузы стоит денег, и немалых, — кто-то улыбчивый и бодрый уже настоятельно рекомендовал покупать что-то (я не мог запомнить, что именно), что принесет счастье обладателю. Потом были ещё разные новости. Милый, весёлый человек предсказывал с экрана погоду, делая это с обаятельной шуткой, и утверждал, что после полетов на Луну прогнозы погоды будут куда точнее, чем раньше.

И казалось, прослушанное несколько минут назад интервью с убийцей было вымыслом или снято — кто знает, теперь все возможно! — на другой планете. Но нет, к несчастью — на нашей планете и не три десятка лет назад, во времена гитлеровского фашизма, а сейчас. И рассказывал человек в очках не о Лидице, не об Орадуре, не о том, как нацисты расстреливали людей под Минеральными Водами или в Белоруссии. И время другое. И страна другая. Но короткое и страшное слово — ров — то же самое.

Есть снимки того, что произошло под деревней Сонг Ми (это правильное название Пинквилла). Один из участников преступления имел при себе фотоаппарат. Он продал снимки кливлендской газете. На одном на снимков впереди, прямо перед камерой и, следовательно, перед дулами автоматов, девочка лёт десяти. Она в ужасе пытается спрятаться за спину сжавшейся от страха женщины.

Я невольно вижу под этим фото вместо подписи цитаты из разных выступлений разных весьма высоких американских политических государственных и военных деятелей. «Наша высокая миссия — освободить Южный Вьетнам от коммунизма!» «Цель демократической Америки — отстоять демократические свободы для вьетнамцев». «Мы не можем уйти из Вьетнама просто так и бросить народ на произвол судьбы. Мы должны думать о вьетнамском народе и о нашем престиже как защитнике демократии во всём мире!»

Какое страшное звучание приобретает каждая из этих высокопарных фраз рядом со снимком!

Через секунду после того, как щелкнул затвор фотоаппарата, щёлкнул другой затвор, и девочка была навсегда «освобождена» от коммунизма, от демократии, от всего на свете, от жизни. Потом ее бросили в ров. И потом еще добивали то ли автоматными очередями, то ли, в целях экономии боеприпасов, одиночными выстрелами.

О том, что произошло возле деревни Сонг Ми, в Америке узнали две недели назад. Нет, не лейтенант Кзлли, не страдающий от бессонницы и маленького инвалидного пособия Пол Мидлоу, не фотограф-любитель из Кливленда, нет, не они рассказали о преступлении. Не их замучила совесть.

Об убийстве под Сонг Ми впервые в Америке рассказал студент из Калифорнии — Райденаур. Служа в армии в 1968 году, он случайно услышал о том, что произошло под Сонг Ми, от солдат во Вьетнаме. Райденаур постарался узнать об этом как можно больше и разослал письма со сведениями, которые ему удалось собрать, в Белый дом, в министерство обороны, в государственный департамент, сенаторам. Он сделал это на свой страх и риск, хотя, как ему было известно, военные власти некоторое время назад «вели следствие» по поводу событий в Сонг Ми, но прекратили его «за неимением доказательств». Сразу нашлись заинтересованные лица, которые захотели проверить «мотивы» Райденаура. Но им не удалось обвинить его ни в принадлежности к компартии, ни даже к движению против войны во Вьетнаме, в котором он никогда не участвовал. Местность под Сонг Ми посетили агенты криминально-следственного управления армии. Они нашли там несколько рвов, заполненных телами людей — в основном женщин, стариков и детей. По сообщению одного официального лица, их насчитали там около 500.