Валерий Строкин - Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках [СИ]

— Открылась, как тебе удалось? — удивленно воскликнул Оскар. Жанна зажала рот. — Тише. — Она вопросительно посмотрела на Ивана.

— Сам не знаю, — усмехнулся царевич.

— Научишь меня такому фокусу? — спросила Жанна.

— Невозможно.

— Магия?

— Почти. Ведуны придумали другое слово — телепортация, — ответил Иван.

— Значит, ты пришел сюда ради нас? — Жанна по-новому взглянула на Ивана.

— Сами знаете, что ни за какие подарки Руфий не выпустит вас, жадность сильнее.

Жанна несильно пихнула в бок Оскара:

— Твой младший брат двоих старших стоит.

— И я того же мнения, — смущенно ответил Оскар. — Что теперь?

— Теперь надо разоружить охранника, чтоб дров не наломал. — Иван просунул в дверь голову. В конце коридора, облокотясь на алебарду, дремал солдат.

— Эй, служивый, — позвал Иван. — Водички бы испить, — рядом с солдатом стояла бочка, наполненная водой, на поверхности покачивался берестяной ковшик. Солдат покачнулся, с трудом ловя равновесие. Удивленно вытаращив глаза, крикнул:

— Ты чего?! Почему дверь открыта?!

— Вы её закрыть забыли, — Иван невинно улыбнулся.

— Спрячь харю и живо, — служивый с алебардой наперевес зашаркал к двери. Иван испуганно прикрыл дверь, прислушался. Когда солдат поравнялся с дверями, царевич сделал Оскару знак, и оба сильно ударили по ней. Оглушенный ударом солдат медленно сползал по стенке на пол. Широко распахнутые глаза без выражения восприняли выход в коридор преступной троицы.

— Отлично, — братья подняли солдата и втащили в камеру. — Если пикнешь, убьем, — предупредил Оскар. — А теперь быстро раздевайся. — Он помог солдату снять форму.

Оскар переоделся в серый кафтан, шаровары, подпоясался ремнем, влез в ботфорты.

— Не блеск, но на первое время сойдет, — он подмигнул Жанне. Вооружился мечом стражника, Ивану протянул алебарду. Связанный полосатой пижамой солдат лежал на втором ярусе с кляпом во рту.

— Теперь? — Оскар неохотно передавал бразды правления в руки Ивана, но выбора не было, тем более что Анжела во время его переодевания укусила за мочку уха и прошептала:

— Будешь мешать уважаемому академику — придушу.

— Во двор.

Жанна взобралась на лавку, выглянула в окно.

— Там Руфий. Конь бегает по двору, не дается в руки конюхам.

— Он нам и нужен, — Иван вышел в коридор.

— Костюмчик великоват, — пожаловался за спиной Оскар. — Если у тебя такие же способности, как у Марьи, давно мог нас вытащить, не мурыжить в застенках.

— Ты не бывал в настоящих застенках.

— А ты бывал?

— Мальчики, — прервала спор Жанна, — что будем делать с остальными арестантами?

— Открывайте двери, — распорядился Иван, — сегодня амнистия.

Коридор заполнился шумной, бородатой толпой купцов.

— Ш-Ш-Ш! — Иван приложил палец к губам. — Тише, мы все хотим на свободу, и я обещаю это устроить. — Он приблизился к двери, выходящей во двор, повозился, скорее для вида, чем для необходимости, и широко распахнул.

Толпа купцов, восторженно галдя, выплеснулась за двери, навстречу двум оторопевшим охранникам. Увидев беглецов, стража развернулась и отбежала на безопасное расстояние. На шум оглянулся Руфий, в этот момент он мародерски пытался сорвать с пойманного коня попону. Крики отвлекали. Он недовольно поморщился.

— Что здесь происходит?! — крикнул Руфий, устанавливая тишину. Солдаты, осмелев и почувствовав поддержку, взяли алебарды и, растянувшись в кривую линию, зашагали навстречу арестантам. Из толпы купечества вышли представители голубой крови: два царевича и принцесса. Жанна кокетливо выставила ножку в интересных лосинах. Стража остановилась, возбужденно воззрясь на ножку — или рисунок лосин.

— Опять ты? Ваня, я так скажу, — Руфий небрежно вытащил из золотых ножен меч-кладенец, стал им помахивать, словно мух отгонял, — рано вам всем на свободу. Посему, по моему велению, строем и без лишних эксцессов, возвращайтесь, люди добрые, по камерам. Сопроводить, — приказал страже.

— Постой, Руфий, погорячился, и хватит, мы домой уходим. — Царевич шагнул навстречу алебардам.

— Домой!!! — поддержала толпа арестантов. Некоторые показывали солдатам кулаки и фиги.

— Ваня, если беспорядки не прекратятся, я отдам приказ мечу-кладенцу, — Руфий мстительно рассмеялся, — он отрубит твою бунтарскую и глупую голову.

— Ты попробуй, — Иван улыбнулся.

— Брат, по нему видно, что не шутит, — прошептал Оскар, нервно сжимая в руке меч. Подошла Анжела, отняла у Ивана алебарду, шепнула:

— Удрать попробуем ночью, меньше свидетелей.

Серый заржал. Поднялся на дыбы, разбрасывая по сторонам повисших стражников.

Руфий сердито нахмурился:

— Ваня, я не шучу.

— И я не шучу.

— Принято. — Руфий подкинул меч вверх. — Приказываю тебе отрубить Ваньке непокорную голову. — Меч подлетел и завис в напряженном ожидании. Он сверкал в лучах солнца и сам напоминал один из его ярких осколков. Люди, задрав головы, раскрыв рты, ждали действий.

— Руби! — закричал Руфий, отягощенный ожиданием и желая увидеть действие.

Меч качнулся и со свистом полетел вниз. Описал круг. Люди испуганно отпрянули в стороны. Руфий коротко рассмеялся и нервно зааплодировал. Меч как будто ждал этих звуков, зависнув над Иваном, он вдруг развернулся и полетел в сторону царя. Царь икнул, несколько раз хлопнул в ладоши и посмотрел вверх. Золотой обломок солнца висел над его головой.

— Рубить голову или пощадить? — спросил Иван напряженным голосом: на кульбиты с мечом ушло много сил.

— Кому? — просипел Руфий.

— Тебе.

— Отруби ему голову, и дело с концом, — сказал Оскар.

— Руби, — радостно зашумели купцы. — По его голове давно топор плачет — супостат. — Солдаты растерянно подняли копья и алебарды, никто не кинулся спасать царя, да и что можно возразить мечу-кладенцу, достаточно одно слово молвить, и еще сотни голов полетят.

— Милости прошу, — прохрипел Руфий, опуская голову — шея затекла смотреть на смерть, висящую над головой.

— Я ничего не расслышала, — сказала Жанна.

— Громче, — потребовал Оскар.

— Милости прошу, — ломающимся голосом повторил Руфий.

Меч качнулся.

— Не вели казнить, вели миловать! — закричал царь, падая на колени.

— Принято, — меч медленно приплыл в руку царевича. — Теперь вели отпустить купцов.

— Убирайтесь, — Руфий махнул рукой. Он поднялся с колен, пошатнулся и схватился за сердце.

Цепь солдат разомкнулась. Распахнулись ворота детинца, и купцы, крича хвалебные слова Ивану, кинулись прочь. Лучше быстро унести ноги, кто знает, как может повернуться?

Серый со скорбным ржанием подбежал к царевичу.

— Ну и испугал, ты нас, Ваня, я и вправду подумал, что меч — настоящий кладенец. Не могу больше, сил нет терпеть в конской шкуре оставаться, — прошептал жеребец.