Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

Люди стояли вдоль дороги, вытягивая шеи, смотрели голодными и печальными глазами на два воза, груженных пыльными и серыми мешками с мукой и зерном.

Возле подвод, прохаживались, разминаясь, красноармейцы, с перекинутыми через плечи винтовками.

Солнечные лучи переливались на новенькой, еще поскрипывающей черной кожанке комиссара. Он, хмурясь, вышагивал перед сельчанами, прижимая к боку длинную портупею с маузером. Ветерок трепал на его старенькой бескозырке ленточки с беспокойным и тревожным именем «Грозный».

Экс-матрос Балтийского флота остановился перед высоким, широкоплечим, начинающим полнеть, мужиком. Его старенький, видно с чужого плеча, френч, был весь покрыт мелкой мучной пылью.

Стальные, прищуренные глазки впились в крупное лицо мельника. Правая рука моряка легонько постукивала по крышке кобуры, в которой покоился именной маузер — честь и гордость комиссара.

— Ты, мельник, народ не баламуть. Городу нужен хлеб, там живут тоже, люди, а вы его скрываете. — Комиссар посмотрел на ряд молчаливых сельчан.

— Нечего скаредничать, имейте пролетарскую сознательность — Он повысил голос. — Теперь другое время, все равны. Революция провозгласила вас свободными гражданами, гегемонами, нового мира, будьте ей за это благодарно. Теперь нет богатых и бедных. Одни живут и работают, другие — защищают.

— Оно и видно, — буркнул мельник.

Комиссар громко хлопнул его по плечу, выбивая облачко белой пыли.

— Темнота, Ваня-лапотник. Ты сам посуди, пришли новые времена, война закончилась, буржуи в загранку сбежали. Осенью, в вашей деревне, школу построим. Дети грамоте обучаться будут, не то, что ты, будут строить новую жизнь, по-ленински. Ведь это так интересно, эх ты, лапотник. — В голосе появились металлические нотки: — У тебя берданку изъяли? Был приказ — всем сдать оружие.

— Оно не мое, трофейное, с германской.

— Смотри, мельник, знаю, что был батраком, но поверь мне: лучше дома на печи сидеть, чем в Губернское чека явиться. Это мое последнее предупреждение. Эй, председатель?

Из ряда сельчан выступил высокий худой мужик. Ближе подошел к грозному комиссару, нервно выкручивая в руках старую шапку.

— Слушаю, вашбродие?

— Что? Что-ооо? — брови комиссара удивленно заплясали. Он наклонился вперед, принюхался, от недавно избранного председателя колхоза, тоже, созданного недавно, ничем подозрительным не пахло.

— Чего это ты, их благородия вспомнил?

Большой кадык председателя нервно запрыгал.

— Я это…

— Что?

— Я это… — председатель со свистом втянул в себя воздух, глаза поднялись к голубому небу. — Я это не говорил, ваше…товарищ комиссар.

— Правильно — товарищ, — рявкнул грозно комиссар, поднимаясь на цыпочки и заглядывая в бледное застывшее лицо председателя.

— Ты, Федор, умный и грамотный человек, писать и читать обучен, председатель — первое лицо и представитель советской власти. Люди к тебе тянутся, значит доверяют. Сам говоришь, что по старому нельзя, надо жить по новому и такие слова допускаешь. — Комиссар укоризненно покачал головой. — Думай, когда говоришь, — он постучал по высокому, с залысинами, лбу Федора. — У тебя колхоз, не вотчина, графа Попова. Сбег ваш граф, нынче в Париже, кофе с какавою пьют, на награбленные у народа денежки. И до него доберемся, повесим, — комиссар ткнул пальцем в старый белый тополь, пограничным столбом выросший у тракта, на краю деревни.

— Вырабатывай, Федор, новое мышление и никого не бойся, никто не посмеет тронуть председателя народного коллективного хозяйства.

Комиссар отступил от белого истекающего потом председателя.

— Ты мельник не забудь мой совет, — комиссар погрозил пальцем.

— А, ты, Федор, проведи общее собрание, объясни людям, зачем нужен хлеб и почему летом, вы обязаны делиться зерном и мукой. Через месяц, пришлем тебе, в помощь, кого-нибудь из города. Там сознательных элементов хватает, не то, что у вас в деревне. Будут вопросы, приезжай в Губернское чека, меня спросишь. Вместе все вопросы и решим. — Комиссар ободряюще улыбнулся, посмотрел на ожидающие возы.

— Семенов, готовы!?

— Давно готовы, — отозвался один из солдат.

— Так, еще воз остался. Пустой. Мне б в Хитрово сегодня попасть, — пробормотал комиссар. Запрокинул на затылок бескозырку, наморщил лоб.

— Мельник, если поеду по старому тракту, так это в объезд, получается, значит дольше, да?

— Получается, что да, — кивнул мельник, на лице мелькнула снисходительная усмешка.

— Там советская власть от силы, раза два побывала, не больше. — Комиссар внимательно посмотрел на мельника.

— Мне в Хитрово попасть надо, ведь должна быть еще дорожка, покороче, напрямик?

— Должна.

— И ты, конечно, знаешь её?

— Сын лучше знает, у него там зазноба живет.

— Где сын?

— Тута я, — отозвался рядом с мельником, высокий широкоплечий юноша, очень похожий на отца.

— Молодец, сознательный элемент. Проведешь нас?

Мельник покосился на сына.

— Проведи, комиссара уважить надо, за народ он, понимаешь?

— Понимаю, так ведь это через лес надо, куда они с гружеными телегами?

— Груженые, по тракту, в город поедут, а мы налегке, с одним пустым возом. Не проедем? — спросил комиссар.

— С пустым, проедете, — согласился сын мельника.

— Вот и ладненько, — комиссар пошел к солдатам, отдавать распоряжения.

— Семенов, ты с возами в город. А я, с пустым, хочу в Хитрово наведаться. — Комиссар оглядел своих солдат.

— Так, со мной пойдут: Кузьмич, Студент и Карпенко.

— Есть, — троекратно отозвались названные.

— Как пойдем?

— Через Багровый лес, — ответил сын мельника.

Стоящий рядом отец, улыбнулся и похлопал своего отпрыска по саженному плечу.

Воз трясло, он часто подпрыгивал, дребезжа на многочисленных кочках. Лесная дорога, едва различимая, о которой можно было сказать, что ее вообще не было, часто петляла, огибая широкие стволы старых кряжистых сосен, мелькающих меж ними, редких белых стволов берез. По краям тропы рос то густой малинник, то непроходимый орешник.

Сын мельника, Ваня, сидел рядом с комиссаром, впереди и правил послушным старым мерином.

— Далеко до Хитрово? — спросил, позевывая, комиссар.

— Как в дубовую рощу въедем, так за ней уже и Хитрово будет. Там и отпустить меня можете, комиссар товарищ Максим Строгов. — Сын мельника улыбнулся комиссару.

— Свою зазнобу навестить не хочешь? До Хитрово довезешь, — усмехнулся Строгов.

Сын мельника больше не пробовал заговорить, а бывший экс-матрос, подложив под бок сена, тихонько затянул: «Раскинулось море широко и волны бушуют у скал, товарищ, мы едем далеко…»