Елена Кисель - К судьбе лицом

Капли пота падали на кучерявую бороду, пальцы крошили гранит трона, а сквозь зубы вырывался отрывистый азартный шепот:

– Что ж ты туда, на локоть ушел, что ли… сейчас поддену…

Немного поодаль стоял Гермес и беззастенчиво над сценой ржал.

Эреб и Нюкта… что понадобилось Алкиду в моем царстве? Если эти двое – сколько ни оторвет – все его. Впрочем, нет, он явился с Посланцем за плечами, и крылья гермесовых сандалий трепещут гордо-официально, что значит – от отца…

Таната нужно отослать, подумал я, глядя, как сын Громовержца медленно, но верно отдирает сына Посейдона от его каменной кары. Тесей скрипел зубами, но отчаянно терпел, весь кривясь от благодарности.

Отослать Таната. Рано или поздно они здесь закончат и предстанут перед моим троном – не думали же они меня миновать? И Убийца, который хватается за меч при одном упоминании о Геракле, окажется не к месту.

И червячком вползла предательская мыслишка: призывал ли герой Персефону, когда шел сюда?

Чпок! Алкид наконец сладил с каменным сидением, и седалище Посейдонова сына оказалось на свободе. В троне образовалась порядочная ямка, окруженная гранитной крошкой. Силён.

Совершенно красный Гермес вытер щеки, а Тесей испустил облегченный вздох и бросился благодарить – плевать, что на ногах не стоит, а одна рука висит плетью: вывихнул-таки могучий Алкид.

Геракл принимал благодарности хмуро, почесывая бороду пятерней. Теперь, когда он выпрямился, сын Посейдона едва доставал ему до подбородка.

– Да чего там, в самом деле, – буркнул наконец герой из героев, оценивая глазами Пейрифоя. – Самому интересно – как ухитрились… Эх, глубоко ушел, ничего не сделаешь. Резать надо.

И достал из ножен меч (гефестовой ковки, сразу заметно). Прищурив глаза, смерил взглядом Пейрифоя…

– Скалу резать? – уточнил тот шепотом.

– Тебя. Если тянуть – правда руки оторву, за пояс обхватить – так пополам разорву, чего доброго. А так…ну, подлечишься потом. Опять же – не самая важная часть…

Эреб и Нюкта, охнул я про себя. Если этот лапиф согласится на такое – я его сам освобожу. Подожду, пока Алкид с мечом к трону подойдет, – и отпущу.

Пейрифой задергался так, будто собирался сбежать вместе с троном.

– Ге… геракл Неистовый… ты что? Ты… зачем резать?! Да я лучше тут, я лучше посижу… год или два. Я привык уже, а ты… –- трагическим шепотом, – ты же мне все там отхватишь! Лучше тяни…

Геракл покладисто пожал плечами и вложил меч в ножны. У него за спиной беспомощно повизгивал от смеха Гермес.

– Ну, тянуть так тянуть…

Нет уж, хватит. Легкий удар двузубцем – и содрогнулась земля под ногами, наполнила уши мгновенным рокотом. Тесей – пусть уходит, опять же, сын Посейдона. Все равно договорились отпускать. Да и виновен он разве что в чрезмерном своем благородстве – полез выполнять клятву…

А вот тот, кто был зачинщиком – пусть сидит.

– Воля богов! – провозгласил Гермес, разводя руками. – Пейрифою не суждено быть освобожденным сегодня! К свету пойдет лишь славный Тесей!

Тесей готов был рвануть на свежий воздух и без этих слов, однако же – героическая натура! – повернулся к Гераклу.

– Разве ты не пойдешь со мной?

– Мне к самому Владыке, - прогудел тот, поднимая палицу. Из-за жеста слова прозвучали как-то нехорошо. – По приказу Эврисфея.

Больше Тесей ничего спрашивать не стал – только взглянул с немым изумлением.

– Пусть же Тиха-удача сопровождает тебя в твоем походе! – проговорил он. – Как надеюсь я, что мы еще свидимся однажды, и я смогу воздать тебе хоть чем-то…

Он не договорил – потемнело лицо. Он что-то предчувствовал или понимал, сын Посейдона, и это не относилось к миссии Геракла. Утешься, герой Афин. В Элизиуме нет скорбей, и возвращения сюда тебе стоит бояться меньше, чем возвращения домой.

Благородство из Тесея все же выветрилось не настолько, насколько надо бы: он задумал проститься и с другом.

– Я принесу жертвы Щедрому Дарами и его царице и буду умолять их о твоем прощении, Пейрифой! Надежда жива в моем сердце, что однажды…

–- А ты не мог бы сейчас? – перебил его друг. – Вот и Геракл Могучий к Аиду собрался. Если бы ты с ним…

Тут в венах у афинского героя закончилось благородство, он развернулся и заковылял к выходу из моего мира. Не дослушав. С большой скоростью. И не оборачиваясь.

Пейрифой провожал его стонами и мольбами, Гермес прыскал со смеху, Алкид скреб бороду и выглядел таким хмурым и таким… Гераклом, что Пейрифой не посмел тревожить просьбой и его.

– Не медлите, - послышался голос от входа. В проеме маячила стройная фигура Афины. – Путь до дворца Владыки долог и нелегок, я буду сопровождать вас.

Я вернулся к колеснице, не обнаруживая своего присутствия. С такими провожатыми сын Громовержца попадет в мой тронный зал раньше меня самого… впрочем нет, нужно ж еще подвигов насовершать. Два-три обещания теням, которые еще не успели хлебнуть из Леты; замахнуться мечом на какое-нибудь почившее чудовище (жаль, Алкид вошел не там, где я поставил гидру на страже). Афина при этом будет играть роль олицетворенного благоразумия (ей не приедается), Гермес станет копировать сестру, нацепит маску мудрого и серьезного проводника… пусть разбираются.

За чем же все-таки ко мне Алкид?

Жену я застал в тронном зале, тщательно поправляющую медные локоны.

– Они далеко? – было первое, о чем она спросила.

– Идут мимо Стигийских болот, – отозвался я. Умолчал о том, что идут – это несколько тысяч, потому что за Алкидом на очень почтительном расстоянии следовала толпа теней, которую не отпугивали даже сдвинутые брови Афины.

– Значит, я не ошиблась – и Тесей все же возносил мне моление о прощении с земли?

И когда только успел – за те минуты, пока моя колесница преодолела расстояние от колонского входа до дворца?

Тронный зал подозрительно быстро наполнялся свитой. И теми, кто к свите не принадлежал – надеюсь, хотя бы чудовища Гекаты явятся не все. Сама Трехтелая уже успела занять удобное место…

– Конечно, это задание Эврисфея, – пробормотала Персефона. – Его могли послать что-нибудь доставить из твоего мира… кого-нибудь.

Танат и раньше стоял и хватался за меч, а теперь вцепился в него и начал тащить с пояса. Эреб, о чем я думал…

«Убийца, тебя здесь нет».

Стиснул зубы, выпятил подбородок: «Не желаю показывать себя трусом!»

Плевать мне, кем ты желаешь себя показывать, те времена давно прошли. Знаю я, твою сдержанность, когда дело касается тебя лично, а мне потом с Зевсом и Мойрами объясняться… Вон отсюда работать!

Исчез. И свита что-то поредела. Первой рванула на выход Эмпуса, прорычав о том, что вот, мол, дело какое-то любовное. Потом унеслись Керы, крича что-то о новой войне наверху. Понемногу из тронного зала исчезли все, кого можно было хоть с натяжкой отнести к чудовищам, кто не исчез – либо зашился глубже во мрак, либо держался поближе к двери, Гелло ворочался за спинкой моего трона.