Михаил Чулков - Повесть о Нетоне

Потом благодарила она его ещё и обнадежила, что и сестра её не оставит его без награждения за такую нечаянную его услугу.

В скором времени появилась и она в той же беседке и, увидев сестру свою освобожденную от проказы, весьма много обрадовалась, и, обнявшись, они друг с другом плакали некоторое время от радости. Впрочем, не позабыла также и она благодарить Нетона и обещала ему изрядное награждение. Потом пошли все из сада в покои, где за великолепным столом веселились столько, сколько веселятся весьма обрадованные люди и люди такие, которые живут, не имея над собою никого большого. Трое они ужинали, и служила им одна та молодая и прекрасная девушка, а больше в замке обыкновенно никого не бывало. При благодарности хозяек и при умильных взглядах прекрасной их служанки Нетон охотнее и пил и кушал.

Покушал он, может, столько, сколько было надобно, а выпил, можно сказать с позволением его, слишком, ибо питье подносила прекрасная служанка прелестными руками с умильным на него взглядом и с приманчивой улыбкой, а Нетон имел сердце не каменное, следовательно, некоторое страстное волнение обладало его душою, иль попросту сказать, с самого первого взгляду он в неё влюбился, да и она не упустила случая дать ему некоторое наставление к тому глазами. Впрочем, была она девушка невинная, принесена волшебницами ещё по другому году в сей замок и тут воспитана, где никакого искушения увидеть ей было не можно, по причине той, что не было тут мужчин, ни дурных, ни хороших, ни молодых, ни старых. По окончании ужина отвели Нетону особливый покой, однако не был он для него успокоением, прельстивший его предмет и самая темная ночь не скрывала из глаз его. Ввечеру думал он о нём, ночью не выпускал из памяти, но и поутру не переставал о нем мыслить.

Начало любви Нетоновой было хорошо, но конец инаков, который в скором времени принудил его разлучиться со своею красавицею.

Самую ужасную беду легче снести человеку, нежели расстаться с любовницею в то самое время, когда истинная страсть всею своею силою полонит человеческое сердце; но судьба не по желаниям нашим располагает наши участи и весьма редко соглашается с нашими произволением и просьбою.

Большая сестра говорила меньшой, что должно ей непременно появиться в собрании, и когда согласились они на сие обе, то, простившись с Нетоном, вышли в другую комнату. Нетон и служанка желали посмотреть, что будут они тамо делать, и так в замочную скважину без препятства увидеть могли все их обращения. Старая волшебница вынула из ящичка некоторый маленький пузырек и капнула из оного несколько на голову молодой и потом себе, и так от сего составов одну минуту сделались они лебедями и вылетели в отворенное окно. Нетон и его любовница, как люди молодые и больше любопытные, нежели знающие, и видно по всему, что они не знали сего нравоучения: пришед в аптеку, ничего не отведывай, что б вместо лекарства не накушаться яду, — захотели сделать с собою то же. Отворили комнату и вошли в неё без препятствия.

Любовница его была проворнее, подбежала тотчас к ящику, выхватила из него пузырек и капнула Нетону на голову. Как скоро она оное учинила, то в один миг превратился он в лошадь. Девушка, увидев это, ахнула, не знала, что делать и как его избавить, принялась плакать, однако слезы её не пользовали нимало Нетона, и он не переставал быть лошадью. Тужила весьма много, что приступила к незнаемому ей делу, укоряла себя неосторожностью, однако всё было напрасно. Что ж ей оставалось делать?.. Ничего.

Нетон во образе лошади видит, что она плачет, знает, что ей его жаль, разумеет, как её воздержать, но говорить не может, изъявляет то телодвижениями, но она в отчаянии того не понимает. И так в слезах и горести препроводили они целый день. Когда же настал вечер, то печальная служанка, опасаясь наказания от своих госпож, отвела бывшего Нетона, а теперешнюю лошадь в конюшню и заперла её там, чтоб прежде, нежели увидят хозяйки её проступок, могла она добровольно извиниться во оном.

Нетон, сделавшись скотом и стоя у яслей, негодовал сам на себя, что имел неограниченное послушание перед своей любовницею и отдался в волю её без всякого рассуждения. Впрочем, думал он много и узнал, что любовное ослепление хуже всего на свете.

Если привяжется к кому несчастие, то уж трудно от него в скором времени отделаться. Как только лишь смерклось, то посетили воры сей замок, а, опасаясь, что много в нем людей по великолепному его строению, не пошли никуда больше красть, как увели одну только лошадь, а именно, во образе её Нетона, чего они не знали, и запрягли его на пристяжь к прямой коренной лошади и начали его погонять, как погоняют обыкновенно лошадей ленивых, которые везут не так хорошо, как другие, а Нетону невозможно было везти столько, сколько прямому коню, ибо он имел только образ лошадиный, а силы человеческие.

Когда же выбился он из силы, то вздумал упасть, надеясь, что разбойники, увидев его обессилившего, оставят на дороге, и как только вознамерился он сие сделать, то действительная лошадь пала на дороге, ибо везла она только одна. Разбойники, вскочивши с колесницы, распороли ей брюхо и без всякой другой анатомии бросили ее на месте, а Нетона запрягли в корень и, приударив его в два кнута, засвистали и полетели. По счастью его, нашлось в нем столько сил, чтоб довезти их до обитания, а когда б не так, то бы неосторожный любовник скончался во образе коня и наследовал бы участь умершей прежде коренной лошади. Есаулу понравился весьма лошадиный образ в Нетоне, и он, выпросив этого доброго коня у атамана, послал его подковать для того, что вознамерился ехать завтра на нём за обыкновенною своею добычею.

Тот разбойник, который повел её ковать, встретился на дороге с солдатами, кои спросили его с грозным видом, кто он таков. А как обыкновенная в ворах трусость смяла его язык, то они тотчас угадали, что он разбойник, связали его и привели с собою в город. Вора отослали на съезжий двор, а лошадь подарили своему начальнику. Там потчевали её овсом и сеном, однако не соблаговолила она кушать, ибо человеческий желудок не принимает такой пищи. От вечера и до другого вечера при горестном состоянии принужден он сносить великий голод.

Завтрашний день, день именин его хозяина, так сие случалось, и это нимало не чудно. Повар, что можно было, то приготовил с вечера, жарил ли он или варил, об этом я не известен, только знаю, что в кухне довольно было наставлено кушанья, и она построена была против самой конюшни по расположению хозяина того дома. Запах от хорошего кушанья далеко услаждает голодное человеческое обоняние, и никуда он тогда прилежно так не смотрит, как на кухню, в которой довольно изготовлено съестных припасов. Впрочем, есть и такие кухни, в которых, как в степи, не найдешь ни куска для утоления алчбы, а таких, как в городах, так и по пригородам довольно, а особливо у тех людей, кои умеют жить весьма изрядно по моде и располагают в своих домах не по русскому обыкновению, то есть так, чтоб на большом блюде весьма немного было кушанья, а когда на нём много, то говорят они, что э то подло и принадлежит одним только мещанам. Впрочем, выливается оное совсем наоборот. Модный господин ежели кушает когда у мещанина, то встает из-за стола весьма доволен, то есть сыт, а купец обыкновенно дообедывает или доужинывает всегда дома по причине той, что прямо российский желудок ни с какою не согласуется модою.