Somber - Кровь и Звёзды

— Они не будут, — тихо пробормотала Глори.

— Они уже пытались сегодня утром, — серьёзно ответил Лайтхувз. Глори охнула и подалась вперёд, чтобы спросить очевидное. Лайтхувз поднял крыло, предотвращая этот вопрос. — Цел и невредим. Он должен был выступить с речью в своей старой силовой броне. Кто-то саботировал её спарк-генератор. Ему очень повезло, что поломку обнаружили, а нам повезло, что это представили как несчастный случай. И, конечно, убийство такого видного деятеля потребовало бы ответа. Торговое эмбарго. Прекращение поставок излишков продовольствия. Что-то. А в ответ на это… война, — так просто сказал он это.

Война. От этого слова мой живот скрутило. Было ли что-нибудь… когда-нибудь… более глупое и расточительное, чем война? Она уничтожила мир! Можно подумать, что этого было бы достаточно. Но здесь остались мы, два века спустя, и у нас всё ещё появлялись ситуации, когда у группы А и группы Б образовывалась проблема, и они не могли придумать никакой более хороший выход из ситуации, чем просто убивать друг друга.

Когда я смотрела на малинового пегаса, мне пришлось признать невольное уважение к нему. Он всё ещё оставался мерзким пони, но теперь, когда я сама стояла перед перспективой прекращения войны, я чувствовала небольшую признательность за то, что он пытался сделать. Я никогда не одобряла его методы. Есть вещи, которые никогда нельзя делать, теперь я это знала. Я буду чувствовать хлор, и слышать крик «убийца» до конца своих дней. Но сама цель, попытка предотвратить войну? Это было достойно уважения.

И поэтому я оказалась совершенно бесполезна, когда она посмотрела на меня. Я улыбнулась. Конечно, мне хотелось получить данные «Стального Пони». Я могла на самом деле дать их пони, нуждавшимся в них. Но я не могла просить Глори отречься, чтобы жить здесь, особенно учитывая, что я не останусь на очень долгое время рядом.

Наконец, она сделала глубокий вдох.

— Нет, — произнесла пегаска, и его любезное выражение лица в момент ожесточилось. Затем он пожал плечами, как если бы это было не важно. Но по выражению её лица, она ещё не закончила. — Нет, но я поговорю с ним.

Он потёр подбородок:

— Понятно. И ты убедишь его закрыть Добровольческий корпус?

— Нет. Я сказала, что поговорю с ним, — ответила она. — Твоё поддельное признание ничего не добилось. Принудительное не будет много лучше. Итак, позволь мне поговорить с ним о твоих проблемах. Может быть, он передумает. Может быть, нет. Но у этого будет больше шансов на успех, чем у того, что ты пытаешься делать.

Я улыбнулась… ладно, скривила рожу… ему.

— Иногда неожиданное является наиболее эффективным. — Оооо, посмотри, что я сделала, Лайтхувз? Понимаешь? Я использовала твои собственные слова против тебя. Очко, Блекджек!

— Установка безопасного канала займёт некоторое время. Надеюсь, вы обе будете хорошо вести себя до тех пор? — спросил он, посмотрев на нас.

— Да. Конечно, — ответила я с улыбкой. — Не думаю, что есть шанс, что мы сможем принять горячий душ, не так ли?

— Конечно, — скривил он губы.

Хорошо. Я могла бы попросить горячий душ, но согласилась и на ведро относительно чистой и лишь слегка радиоактивной воды и губку. Когда я начала смывать пыль, грязь, и слёзы с моего лица, я посмотрела на губку, пытаясь придумать, что делать дальше. У Глори состоялся бы её разговор, я получила бы свои данные, мы ушли бы, она рассказала бы одному из его пони, где найти талисманы прицеливания. В знак доброй воли, они принесли Глори её броню и мои скобы. Остальные мои вещи, с другой стороны, они, вероятно, скинули в четверти мили отсюда, просто чтобы убедиться, что они находились бы уже далеко, прежде чем я была бы готова действовать.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не пытаешься думать о том, чтобы убить пони губкой, — беспокоясь проговорила Глори, уткнувшись носом мне в шею.

— А? Что? Нет… — Кроме этого, мне пришлось бы засунуть её очень глубоко им в глотки. Ведро, с другой стороны… Если Глори выбила бы дно и расплющила его, у меня был бы хороший зазубренный край. Эффективный против глаз и…

Глори начала целовать мою спину, и мысли об использовании в качестве оружия губки и ведра вылетели из головы. О, да… это было хорошо… это было очень хорошо…

За исключением…

— Глори, я действительно… Я не думаю, что…

Что со мной случилось? У нас имелась личная жизнь. Я была, вероятно, такой чистой, какой не была бы ещё долгое время. Богини знали, я нуждалась в этом после того небольшого «приключения» с Рарити и Ванити. Но по какой-то причине, мой разум говорил мне, что это было неправильно, и я должна это остановить.

Это было официально. Я становилась совершенно, полностью чокнутой.

Серая пегаска развернула меня на спину и расцеловала мою грудь, прежде чем посмотрела мне в глаз.

— Я… мне очень жаль. Но я не думаю, что смогу сделать это. — Она просто ждала, а я заёрзала, отворачиваясь. — Я не заслуживаю… — замолчала я, запинаясь, не в силах договорить.

— О. Я вижу, — сказала она спокойно, затем, казалось, призадумалась о чём-то. Наконец, она посмотрела мне в глаз. — Ты мне доверяешь?

«Ась?»

— Конечно… — пробормотала я, потрясённая тем, что она вообще спросила такое.

— Абсолютно и полностью? — надавила она, улыбнувшись мне. Я кивнула, и она мгновение копалась в своих сумках, выдернула повязку и завязала мне глаза. — Не трогай её, — сказала она твёрдо.

«О… кей…»

Затем она слезла с кровати и порылась в своих седельных сумках. Я упорно боролась с желанием подглядеть, когда она вернулась в постель. Потом она втиснула мои передние ноги над головой через щели в кровати и… мои уши дёрнулись от звука застёгнутых на моих ногах наручников.

— Г… Глори! Что ты делаешь? — ахнула я, и затем почувствовала, как мои задние ноги развелись довольно далеко друг от друга и пристегнулись к подножкам у основания кровати.

Она пододвинулась ко мне и прошептала на ухо:

— Тссс… поверь мне.

Резиновый мячик был втиснут мне в рот и завязан вокруг морды. Я не могла двигаться. Не могла видеть. Не могла говорить.

Но, спаси меня Святая Селестия, я могла чувствовать! И то, что накрыло меня, оказалось одним из наиболее сильных ощущений в моей жизни. Какая-то мрачная, рациональная, разумная часть моего разума брюзжала, что сейчас было не время для… этого! Эта часть была схвачена остальным моим мозгом, избита резиновыми шлангами, и брошена в чулан, на задворках моего сознания. Я достигла экстаза, плача в кляп, но она не смягчилась.

Глори, должно быть, была связана с Ванити… как-то. Она остановилась только чтобы снять кляп и дать мне отдышаться, прежде чем заглушить меня другим, очень прекрасным кое-чем . Я в отчаянии вернула услугу, награждённая звуками её блаженства и ощущением, что я была очень хорошей пони.