Юлианна Перес - Мальмезон

— А теперь, Малдер, тебе лучше объяснить, что мы здесь делаем. Эти координаты — заправка в самой глуши, — раздраженно потребовала моя напарница.

— Заправка? — искренне удивился я, потирая глаза и уже обдумывая, как не получить еще одну пулю от Даны Скалли.

— Угу, — зловеще промычала она, и на ее губах промелькнула улыбка, от которой кровь буквально застыла в жилах.

— Скалли, куда ты нас привезла? А ты еще удивляешься, почему я тебя за руль не пускаю, — вдруг выпалил я, а точнее непроизвольно сработавший инстинкт самозащиты, потому что я тут же пожалел, что эти слова слетели с моих губ. Я знал, что кара будет неотвратимой.

Скалли сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки и удержать их, как мне показалось, от кобуры и табельного оружия.

— Ты лучше разбуди агента Фоули и спроси, что, черт возьми, мы делаем на этой богом забытой заправке!

— Давай листок с координатами, попробую разузнать что-нибудь у местных.

Скалли со всей дури приземлила мятый листок на мое колено. Я поморщился.

— Удачи. В два часа ночи с тобой очень будут рады поговорить…

Я вышел из машины в холодную ночь. Заправка хоть и была круглосуточной, но чтобы найти хоть одну живую душу, мне пришлось больше пяти минут колотить во все двери, которые я только смог найти.

Скалли была права. Из подсобного помещения вышел заспанный хозяин с винтовкой наперевес и, недолго думая, послал меня к чертовой матери. После еще пяти минут уговоров, убеждений и неоднократной демонстрации значка я точно знал, что координаты верны. И что Скалли привезла нас в нужное место.

Пока мы заправляли машину, я решил осмотреться, но не обнаружил ничего подозрительного: ни на земле, ни в небе. Возможно, мы просто выбрали неправильное время суток, — подумал я, твердо решив вернуться сюда, когда рассветет.

Пока я узнавал у «дружелюбного» хозяина заправки, где находится ближайшая гостиница, Скалли вышла размять ноги. Некоторое время спустя, я снова сел за руль. Открыв дверь и плюхнувшись на пассажирское место, Скалли повернулась ко мне. И на секунду я был почти уверен, что сейчас меня поразит лазером: настолько испепеляющим был ее взгляд.

— И? — только и спросила она.

— Я не знаю, почему Диана дала координаты заправки. Сейчас уже поздно. Давай доберемся до гостиницы, а утром я ей позвоню.

— Отлично. Значит, будить меня ночью и тащить против воли неизвестно куда — это нормально, а позвонить своей собутыльнице, которая дала тебе эти долбанные координаты, в два часа ночи — неприлично?

Я всего лишь пожал плечами.

«Конечно, это нормально, Скалли, — думал я, заводя машину. — Диана для меня всего лишь коллега, которой я не стану звонить среди ночи, к которой не стану врываться в спальню, которую не стану, как ты выразилась, тащить против воли неизвестно куда. Потому что она ровным счетом ничего для меня не значит, я не нуждаюсь в ее присутствии так, как нуждаюсь в тебе. Только в тебе».

Я обреченно вздохнул.

Всю дорогу до гостиницы Скалли не проронила ни слова.

Через двадцать минут напряженной тишины мы подъехали к отелю.

— Рассказывай, — неожиданно приказала Скалли, когда я заглушил мотор и собирался выходить.

— Я уж отчаялся услышать от тебя хотя бы слово, — капризно заметил я, даже не пытаясь скрыть, что раздражительность Скалли, как назойливая простуда, перекинулась и на меня.

Если смотреть правде в глаза, то я готов признать, что люблю ее. Но порой эта женщина будит во мне не совсем адекватное желание убить кого-нибудь, а еще лучше — ее. И, кажется, это желание взаимно. Особенно в подобные моменты, когда Скалли смотрит на меня, как грозная богиня, требующая человеческого жертвоприношения.

— Малдер, ты понимаешь, что я не обязана ехать с тобой черт знает куда в два часа ночи? И если уж мы тут, будь добр, просвети свою «темную» напарницу — зачем!?

— Если у тебя есть другие дела, то можешь возвращаться домой.

Теперь я был вне себя от ярости и уже собирался начать топать ногами, как избалованный ребенок. Но не успел. Скалли вышла из автомобиля, процедив сквозь зубы что-то подозрительно похожее на «сукин сын».

Я остался в машине в полном одиночестве, и до меня наконец дошло, что я и сам понятия не имел, что мы ищем. Я знал только координаты и думал лишь о том, что мне выпала возможность вернуть Секретные материалы. Оставляя Диану в баре, я действительно надеялся найти тут что-то важное. Хотя теперь, обдумывая все на трезвую голову, должен был признать, что эта авантюра, безусловно, заняла первое место в списке самых тупых авантюр в моей жизни. Пока что я нашел самую обычную заправку и…. - я выглянул из окна и осмотрелся — … необычный отель, окутанный туманом. Отлично. Я почти не сомневался, что готический антураж будет последней каплей, переполнившей чашу терпения напарницы.

— Малдер, это жуткое поместье и есть отель? — подозрительно прищурилась Скалли, нагибаясь, чтобы заглянуть в окно и бросить на меня очередной недовольный взгляд.

— Неужели Дана Скалли испугалась старого здания и тумана? — саркастически спросил я, отстегнул ремень безопасности, вышел и достал сумки из багажника. Напарница все еще смотрела с недоверием, будто пыталась понять, шучу я или говорю всерьез. Я бесцеремонно направился к главному входу, игнорируя попытки Скалли забрать у меня свою сумку.

— После всех этих лет ты как никто другой знаешь, что я не верю в призраков и прочую паранормальную ерунду, Малдер, — уверенно ответила она, еле поспевая за моими размашистыми шагами.

— Правда? Мне казалось, что ты начала верить в пришельцев после наших последних приключений.

— Нет, — безапелляционно заявила Скалли.

— Может, в полтергейстов?

— Конечно, нет!

— В чупакабру?

Тишина. Я остановился на крыльце и с изумлением обернулся.

— Правда? — протянул я.

Скалли закатила глаза и с видом «когда-же-ты-уже-повзрослеешь» ответила:

— Конечно, нет, Малдер. И не пори чушь.

Шагнув на крыльцо, она постучала в ржавый дверной молоток. Глухой звук эхом разнесся по аллее, ведущей к дому, и в этот момент меня посетило жуткое чувство абсолютной уверенности, что впереди нас ждет отнюдь не спокойная ночь.

Через несколько секунд тяжелая дверь со скрипом приоткрылась: из-за нее выглянул пожилой мужчина лет шестидесяти. В руках — подсвечник с зажженной свечой.

«Ни дать ни взять — вылитый Шон Коннери», — подумала я, и мужчина улыбнулся. В его глазах зажглась хитрая искра, и он открыл дверь шире. Теперь я могла лицезреть его с ног до головы и еле сдержала свист удивления, когда увидела его одеяние: бордовые камзол, бриджи и жилет с латунными пуговицами; голубоватая накрахмаленная рубашка с пышным жабо и широкими манжетами, белые гетры. Завершали картину грубые кожаные башмаки с массивными пряжками.