МамаЛена - Достаточно шрамов

- Теперь хозяин будет есть за столом. - в тон ему ответил Гарри, и Кричер засуетился: Гарри давно не просил есть.

Усевшись за стол, Гарри принялся за завтрак и попросил Кричера принести почту. Тот исчез на пару минут и вернулся с охапкой писем. Гарри посмотрел в окно : довольные совы разлетались в разные стороны. Разбирая почту, Гарри откладывал в сторону конверты с незнакомыми именами: без палочки он не мог определить, безопасны ли они, а нарваться на проклятие ему не хотелось. В результате перед ним остались письма от Кингсли, Люпина, близнецов Уизли и ярко-красный громовещатель. Он уже начинал потрескивать, по кромке пробегали язычки пламени, и, как ни хотелось Гарри открыть первым письмо от Кингсли, он потянул за бумажный язычек и тут же заткнул уши. Предосторожность оказалась не лишней: голос Джинни Уизли звучал так же громко и пронзительно, как у ее матери:

- Гарри Джеймс Поттер! До каких пор ты собираешься прятаться в этом пыльном ящике на Гриммо? Все твои друзья сходят с ума от беспокойства! Рон дважды пытался попасть внутрь дома и получил по лбу от твоих защитных чар! - вдалеке послышалось: «Скажи, что я при смерти, может это подействует.» - Гермиона обложилась книжками каких-то маггловских целителей - психов. - «Психологов, Джинни» - Дважды заходил директор и таинственно улыбался, Люпин бегает вокруг Норы, словно скоро полнолуние, близнецы приготовили зелье, чтобы взорвать дверь, и тебе очень повезло, что мама их поймала, а ты даже не отвечаешь на письма! Надеюсь, ты еще жив, и это не твоего домовика отец видел в министерстве. Если ты намерен похоронить себя заживо, изволь нам сообщить, чтобы мы скинулись и прислали цветы к твоему надгробью, то есть порогу. Если нет - дай знать, когда соберешься покинуть свой персональный Азкабан, чтобы мы подготовили торжественную встречу... А, если серьезно, Гарри - свинья ты: меня все спрашивают, как ты, где ты, а я хлопаю глазами и не знаю, что сказать.

- Дай сюда! - похоже, у Рона тоже накипело. - Гарри, не слушай ее, мы все тебя ждем. Может, откроешь камин, поговорим, выпьем... Правда, Гарри, наплюй на всех - мы всегда тебя поддержим... Меня тут Гермиона дергает, тоже хочет сказать...

- Гарри, здравствуй! Конечно, ты имеешь полное право никого не хотеть видеть, но психологи утверждают, что если ты найдешь в себе силы и начнешь общаться с людьми, выздоровление пойдет быстрее... - «Разве он еще не выздоровел?» - счастливчик - Рон!

- В общем, если захочешь - напиши нам. В любом случае, можешь всегда на нас рассчитывать.

Бумага осыпалась на стол мелкими клочками, а Гарри поймал себя на том, что улыбается.

Кингсли сообщал, что суд над Снейпом состоится в четверг. Уточнив у Кричера, точно ли сегодня вторник, Гарри обрадовался: у него оставался свободный день, чтобы купить новую палочку. Нужно только обдумать, как попасть в магазин, не привлекая к себе внимания. Жаль, что мантия - невидимка так и осталась в Малфой - Меноре: после поединка с Волдемортом Гарри о ней не вспомнил, а теперь она, наверняка скрывала какого-нибудь удачливого Пожирателя, случайно на нее наткнувшегося. Письмо Люпина Гарри читал уже в гостиной. Остановив себя на подходе к камину, Гарри уселся на диван, отодвинул подальше плед и развернул пергамент. Люпин очень тактично, аккуратно выбирая слова, расспрашивал Гарри о самочувствии, напоминал, что всегда рад его видеть и предлагал обращаться за любой помощью. Письмо от Близнецов поминутно меняло цвет чернил, и когда Гарри добрался до заключительного «пока!», у него уже рябило в глазах. Остаток дня Гарри посвятил уборке в комнатах второго этажа. Кричер, видимо, изредка протирал там пыль, но вещи, забытые постояльцами, не трогал. Монотонная работа забирала силы и позволяла ни о чем не думать, и, после ужина Гарри уснул на диване с книгой, которую собирался почитать.

Разбудил его Кричер.

- Хозяин, к вам молодой мистер Малфой.

- Где? - не понял Гарри спросонок.

- Стоит у двери и стучит.

- А как же защитные чары? - Гарри вспомнил о пострадавшем лбе Рона.

- Кричер просит прощения, - скривился эльф без малейшего раскаяния, - Кричер позволил молодому господину подойти к двери, но Кричер не открывал, Кричер помнит о запрете хозяина.

- И давно он стучит?

- Давно.

- Хорошо, пусти его. Но никого больше!

Домовик исчез и в гостиную вошел Драко Малфой. Остановившись посередине гостиной, Драко огляделся, явно неловко себя чувствуя.

- Что, Поттер, так и сидишь тут один?

- И тебе здравствуй, Малфой.

- К тебе попасть трудней, чем к министру.

- А что, тебя все еще пускают в министерство?

- Нет.

- Присаживайся, Малфой.

- Спасибо. - Драко опустился в кресло, Гарри ждал.

- Поттер... Мы с матерью сегодня уезжаем во Францию, на пару лет... - Драко снова замолчал.

- Я так понимаю, что ты не попрощаться зашел?

- Нет. Мама передает тебе, что если ты надумаешь взыскать долг, достаточно будет послать сову. И еще, вот: - Драко протянул Гарри медальон черненого серебра. Змейка, изображенная на нем, казалась живой, пригревшейся на солнце.

- Что это?

- Портключ в наше Французское поместье. Мама считает, что он может тебе пригодится. Только не бери привычку заявляться на семейные обеды по воскресениям.

- Боишься разориться? Я не слишком много ем.

- Поэтому ты так и не вырос?

- Наверное.

- Поттер, ты нормально себя чувствуешь?

- А что? - не понял Гарри.

- Никаких внезапных приступов, обмороков? Нет?

- Ты издеваешься?

- Почти. Ладно, если что - сам виноват.

Малфой достал из кармана мантии длинный сверток и протянул Гарри.

- Что это? - с опаской спросил тот, не спеша брать.

- Твоя палочка и мантия. Отец припрятал их, и после суда рассказал мне, где искать.

Дрожащими руками Гарри развернул бумагу, в которую были завернуты его сокровища и на его колени стекла полупрозрачная знакомая ткань. Осторожно погладив ее ладонью, Гарри взял палочку и забытое ощущение тепла прокатилось от дерева, поднимаясь по руке, разбегаясь по телу, согревая, вселяя уверенность, вызывая к жизни дремлющую силу.

- Люмос!

Маленький огонек затеплился на кончике палочки, и Гарри почувствовал себя счастливым.

- Нокс. - Гарри перевел взгляд на Малфоя, не находя слов.

- Не напрягайся, Поттер, я и так понял, что ты рад. Ладно, я пойду, счастливо оставаться!

- Драко! Вы когда-нибудь вернетесь?

- Года через два, не раньше.

- А Люциус?

- Поттер, ты же не думаешь, что это единственный в мире портключ до Франции? Чтобы навещать заключенного, не обязательно селиться под окнами тюрьмы. Ну, прощай, Поттер!

- Спасибо, Драко!

Малфой кивнул и вышел.

- Прощай, Малфой. - сказал ему вслед Гарри. - До свидания.

Утро четверга было дождливым и холодным. Гарри, уснувший с открытой форточкой, замерз, и спустился к завтраку в плохом настроении. Даже себе не хотелось признаваться, что он боится предстоящего суда. И, даже больше, чем суда, он боится встречи со Снейпом. Гарри не анализировал свои чувства: он вообще чаще действовал, чем думал. Что он испытывает к профессору? Уважение? Безусловно. Достаточно вспомнить, как тот молча терпел Круцио. Благодарность? О, да! Именно Снейп, своими продуманными издевательствами вернул ему утраченное было желание жить. Симпатию? В какой-то мере. Трудно ненавидеть человека, закрывавшего тебя собой от смерти. Что еще? Гарри посмотрел на свою руку. Снейп несколько раз целовал его, но те ощущения забылись, и только при взгляде на заживающий шрам на запястье, внутри что-то вздрагивало. Тепло чужого дыхания, не жадное, но нежное, легчайшее касание губ, словно попытка вылечить, забрать боль и слабость, вдохнуть жизнь. Тогда это казалось издевательством, но после подсмотренного признания внезапно оказалось важным: Гарри не претендовал на любовь Снейпа, но не мог запретить себе мечтать, нет, не о чем-то плотском - после подвала вряд ли он когда-нибудь этого захочет - о заботе и нежности, которых у него никогда не будет. А любовь... Ему слишком хорошо было известно, что вкладывают взрослые мужчины в это понятие, и он понимал, что не готов будет дать этого Снейпу, или кому-либо еще. Да и глупо надеяться, что Снейпа это по прежнему интересует, слишком многое произошло, и то, что профессору о нем известно, способно убить любую привязанность. Впрочем, сейчас нужно думать не об этом.