Дмитрий Щербинин - Ворон

— Глони! — крикнул Эллиор, подлетел к пауку — перевернул его в сторону.

За легкую руку эльфа схватился своей мускулистой ручищей Глони; отплевываясь и ругаясь, поднялся он на ноги:

— Думал раздавила?! Ну уж нет — не такие мы гномы, чтобы нас всякие пауки давили!.. Кольчуга спасла… Мифриловая!

— Пока нам просто везет. — произнес Эллиор. — Если бы не твой топор, то он бы налетел на меня, и будь их хоть на одного больше — прорвались бы.

А сумрак все сгущался…

Вот Эллиор замер, прислушиваясь (словно в прекрасную статую обратился), затем сдержанным голосом объявил:

— Орки не стали дожидаться наступления ночи, двинулись под прикрытием этого мрака. Дракон в любую минуту может сюда перелететь. На мосту последняя наша надежда — Фалко.

— Фалко?! — вскричал гном. — Значит, он жив?!

— Да. — улыбнулся Эллиор. — Он движется так тихо, что раньше я не мог различить его шажков. Но теперь уверен — он исполняет то, что ему поручено.

— Прекрасный малый! — выдохнул, вытирая с лица копоть, Глони. — Никогда не забуду его угощенья! Быстрее — на помощь ему! Казад!

— Нет. — остановил своего друга, Эллиор. — Он выполняет, что ему поручено. А мы должны прикрыть отступление хоббитов. Они же совсем беззащитны.

Глони вздохнул:

— Ладно — будем считать, что ты прав. Только, когда придется отступать, я без него — никуда.

Менее чем через полчаса им пришлось отступать. За это время, со стороны Ясного бора пыталось прорваться еще несколько пауков — они бежали по отдельности, и каждого находила меткая стрела Эллиора. Но вот, когда дымка сгустилась до такой степени, что в двадцати шагах уж ничего не было видно, Эллиор прислушался, и молвил:

— А теперь отходим. Они, наконец, сообразили наступать все вместе, и дракон к нам летит.

— Ладно — тогда, за Фалко, скорее! — горячился гном.

— Мы должны прикрывать хоббитов. А совсем недалеко ушли!

— Но мы же не можем его бросить!

— Нет времени спорить — пауки близко. Скорее — на Сполоха!

Белогривый, изливающей в этом мраке ясный свет конь, словно бы напоминал, что мир огромен и прекрасен, и что, воцарившееся ненадолго в этих местах зло — ничтожно против той красы.

Впереди уселся Эллиор, позади Глони, который, конечно, чувствовал себя неловко на в седле, и бормотал:

— Когда ж настоящий бой начнется, а то мой топор уже соскучился по орочьей крови!

Сполох сорвался с места, и, одновременно из сумрака вылетело несколько массивных теней — они двигались очень быстро и, даже эльфийскому коню было тяжело от них увернуться. Вот еще одна тень метнулась из тумана навстречу.

Ослепительным росчерком, промелькнула стрела Эллиора — визг — Сполох отдернулся и, прямо за его спиною, жалобно завывая, перевернулось, метнуло в воздухе лапами, многолапое создание. Появилось еще несколько теней…

Сполох несся куда-то. Холмы, недавно такие ясные, теперь едва выступали из душного, темно-серого сумрака. То тут, то там проскальзывали тени, и, даже эльф не мог определить — какие из них наважденье, а какие истинные враги.

Неожиданно перед ними выступила такая картина: гневно извивающее ветвями древо, и, со всех сторон — плюющие в него ядовитой паутиной, бросающиеся пауки — ветви беспрерывно ловили этих тварей, разрывали их на части, но наседали все новые и новые.

— Казад! — вскричал Глони, и мощным ударом топора, отсек коготь, который рванулся на хребет эльфийского коня откуда-то сбоку.

Метнулась одна меткая эльфийская стрела, другая. Пауки откатились в стороны, шипящим кольцом окружили их, принялись кружить сужающимся хороводом.

— На прорыв! — вскричал Эллиор. — К востоку! Поработай своими ветвями Феагнор! Крепче держись в седле, Глони!

А дальше все закружилось, завертелось, с безумною скоростью. Сполох бросился к дороге, которая уходила к Ясному бору.

— Мы должны отвлечь их внимание на себя. — успел молвить Эллиор…

Тут, из сумрака, взметнув лапищами, налетела тварь — Сполох рванулся в сторону, но и это их не спасло бы — оттуда метнулся другой паук. Глони взмахнул топором. Перед самым его лицом промелькнули когти — взметнулись вверх: схваченный и разрываемый Феагнором паук уже остался далеко позади.

Эллиор выпустил очередную стрелу; одновременно с тем, повелел:

— Пригнись!

Глони, чувствуя, что на размышления времени нет — слепо повиновался. Сполох пригнул копыта; над их же головами просвистело что-то темное, и, издав хриплое карканье, исчезло.

— Здесь и летучие мыши-вампиры… — молвил Эллиор.

— Не многовато ли на эти маленькие Холмищи! — гневно крикнул Глони. — Как мухи слетелись на жаркое!

Очередная стрела. Очередной рывок сторону. Вот рядом со Сполохом, яростно размахивая ветвями пронесся, Феагнор; и вновь — страшный треск.

С хриплым карканьем в крону Феагнора устремилось несколько вампиров. Раздался треск ломающихся ветвей, одновременно, что-то большое, в агонии забилось по земле — рев раненного энта прокатился среди затемненных холмов. Дальнейшего ни Глони, ни Эллиор уже не видели — на них метнулось сразу четыре паука…

Сполоху удалось прорваться, но он получил рану — один из паучьих когтей все-таки достиг цели — эта кровоточащая борозда вытягивалась от шеи до живота.

До стен Ясного бора оставалось всего шагов сто, однако, когда Сполох вбежал на вершину последнего, совсем небольшого холмика маленькая дверца — хранилище Грибниксов — навстречу им, от Ясного Бора уже наползали пауки.

Эллиор молвил:

— Теперь мы прорвемся — Сполох тяжело ранен.

Эльф и гном соскочили на землю. Еще один паук получил смертельную рану от эльфийской стрелы — иных шипели в сумраке, вновь и вновь налетая на Феагнора.

Конь вздохнул и лег на траву — в ясных его очах появилась темная дымка.

— Друг мой, друг мой… — с неожиданной, после этого гневного боя лаской, шептал Эллиор — он достал листья, стал прикладывать их к шраму. — Слишком много яда, слишком глубокая рана…

А в очах коня все больше густилась тьма. Заслышав шипенье, он еще пытался подняться, но был уже слишком слаб. Темнота ядом заполняла очи его — и без ужаса нельзя было смотреть туда — очи стали пронзительно черными.

Из последних сил потянулся к своему хозяину благородный конь, дотронулся до щеки его губами, вздохнул, шепча что-то сокровенное…

Слезы, такие ясные, такие живые! — плавно, одна за другой катились по щекам Эллиора — и он, обнявши Сполоха за шею, шептал ему на ухо таким нежным, чувственным голосом, что Глони, не привыкший, к проявлению всяких жалостливых чувств, сам почувствовал, как по щекам его катятся слезы. И уж такова была сила эльфийского голоса, что отступил окружавший их мрак…

— Друг мой… — шептал, и пел, и молился одновременно Эллиор. — Ты был — одним из лучших моих друзей, и многие годы провели вместе. Ты еще здесь, в этом теле, ты еще слышишь меня; но тебя не остановить — твой дух покидает это тело, милый друг… А Куда устремляются души благородных и вольных коней?.. Услышь же песнь прощальную, милый, милый друг: