Наталья Аверкиева - Три лика пламени

Впрочем, равнодушны были не все. Аллан и Ивэйн, хмурые и собранные, явно готовились защищать меня перед собратьями, Скорбящая обозревала толпу и меня с извечной печалью и всепрощением, легче от которого никоим образом не становилось, Вэридэ смотрела с отточенным презрением Высшей из Высших к зарвавшейся букашке. Вот только, звездноликая, Великие обычно не тратят эмоции на букашек. Они их просто не замечают.

Король Арды разразился речью, дотошно разбирая мои «беззаконные дела» и «прискорбное своеволие». Королева, присоединившись к супругу, напоминала о Замысле Эру и воплощении его на просторах Арды, коему такие, как я, лишь помеха. Аллан и Кементари безуспешно спорили с правящей четой — все их доводы натыкались на стену тщательно отыгранного непонимания или вежливое равнодушие. Не тратьте зря времени… Ах, в Круге все равны? Равны-то, равны, только одни равны больше, чем другие.

Опять вступил Нолофинвэ, перечисляя нанесенные ему обиды начиная с раннего детства (и откуда только набрался подобной чуши!), норовя взглядом просверлить во мне дыру. Жаль, братец, что с тобой еще в упомянутом нежном возрасте не произошел несчастный случай!

Мне вообще трудно было следить за происходящим, — столько сил уходило на борьбу с колдовством Древних. Иначе, как влиянием магии, настойчивое и чуждое мне желание пасть на колени и разрыдаться я объяснить не могла. Голову стиснуло болью — как в самый первый раз, в Ильмарине. Так просто — пади ниц, ползай во прахе у ног Великих, покайся, и великодушные, всеведущие, просветленные Владыки простят заблудшее дитятко. Да, еще отдать камешки — и все будет благостно до полного умиления! Не дождутся.

— Вижу я, что упорствуешь ты в своем пагубном заблуждении, дочь Финвэ. — С толикой грусти и почти отеческой заботой вздохнул Король. — Тем яснее мне корень этой смуты. Горько сознавать мне, что заключение в Чертогах Мандоса и жизнь в Благих Землях ничуть не изменила Отступника. Должен он будет предстать перед Кругом Судеб и держать ответ за беззаконные деяния свои.

О, да мы с Алдором вполне можем оказаться в соседних камерах… Если только Отступник не проявит достаточно прыти, — на сей раз жалкими двумя веками ему не отделаться. Упекут навечно, а то и казнят — из милосердия, разумеется, дабы мятежный дух Темного обрел покой в Чертоге Эру.

— Ты же, Фэйниель из Дома Финвэ, на двенадцать лет оставишь Тирион, где пролила кровь брата своего. За это время загляни в душу свою и вспомни, кто ты и что ты. А после этих лет деяние твое должно быть забыто и не помянуто более, если Нолофинвэ Инголдо простит тебя. Во имя Эру, да будет так. — Слова Тарви Владыки Судеб падали мерно и бесстрастно — капли воды с теряющегося во мраке потолка пещеры. Капли гулко срывались в непроглядную гладь подземных озер — мгновенная рябь, и снова неподвижность, застывали на полу известковыми потеками… Вечность, отрешенность, стылая обреченность…

— Да будет. — Внушительно подтвердили остальные. Аллан и Ивэйн демонстративно промолчали.

— Я прощу свою сестру! — Воскликнул Нолофинвэ, с торжеством оглядывая толпу: глаза победно блестят, осанка поистине королевская, губы разъезжаются в довольной улыбке, налобная лента смотрится короной. Ты простишь меня, братец. Как благородно…

— Вы сказали, о, Великие. — А, гулять, так гулять… — Я подчиняюсь вашей воле. Но виновной себя — не признаю.

Не успели Владыки достойно ответить на мое дерзкое замечание, как толпа зевак зашевелилась, и раздалась в стороны, пропуская… В груди предательски екнуло — иссиня-черные волосы, белая рубашка, красный плащ… Алдор? Нет. По мостовой Валмара, с вызовом вскинув голову, шагал король Тириона, мой отец, которому повелением самого Владыки Арды должно было ожидать вынесения приговора во дворце.

Народ заволновался — еще бы, столь открытое неповиновение Древним. Инголдо, мигом растеряв напускное величие, съежился у трона Короля, и выглядел не гордым бойцом за справедливость, а перетрусившим мальчишкой. Финвэ и не взглянул на него. Остановившись перед Кругом, он — без поклона, без извинений — отчеканил:

— И я слышал ваше слово, Повелители Арды. И так же не признаю свою дочь виновной в столь тяжких преступлениях. Воля ваша, о, Могучие, закон для любого эльдара. Но, как отец преступницы, я не считаю себя вправе занимать трон в Тирионе.

На площади воцарилась мертвая тишина: молчали айнуры, оторопевшие от спокойного и властного тона Финвэ, молчали эльфа, не в силах разобраться в происходящем. Инголдо недоуменно сморгнул, — он еще не понял, насколько далеко зашел король нолдоров.

— Пусть так… — Наконец, ожил Манавидан. Лазурные глаза потемнели, придав Светлому Владыке мимолетное сходство со старшим братом. — Сердце отца следует за дочерью, нам это понятно. Но если ты, благородный Финвэ, отказываешься от королевского венца, кто же примет бразды правления в Тирионе?

— Я думаю, мой сын Нолофинвэ Инголдо вполне готов принять власть над нолдорами, Владыка. Он уже не раз показывал на деле свою решительность и целеустремленность, а так же непоколебимую преданность Свету.

— Да будет так. Что ж, слушайте наше решение! — Манавидан поднялся с трона и воздел скипетр. — Поскольку Финвэ, король нолдоров, из любви к дочери своей отрекается от власти, да будет правителем в Тирионе — сын его, Нолофинвэ Инголдо Финвион. Ты же, Финвэ, отправишься вместе с дочерью в северные пределы Валинора, где и проведешь отведенный вам срок наказания.

Отец невозмутимо выслушал Повелителя Ветров, с достоинством поклонился, и церемонно протянул сыну корону. Руки у Нолофинвэ тряслись так сильно, что он не удержал венец, и тот жалобно зазвенел о камни…

— Зачем тебе все это? — С горечью спросила я, усаживаясь рядом с отцом на кровать. — Ведь не ты проливал кровь родича и «злоумышлял» против Владык…

— Я — твой отец. — Отрезал король. Для меня он все равно оставался королем. — Я не могу смотреть, как тебя смешивают с грязью на потеху толпе, да еще и с подачи твоего брата. Который поступил не как мужчина и принц, а как… Нет, не хочу говорить. — Финвэ устало махнул рукой. — Что ж, теперь, надо думать, Инголдо будет доволен…

— В самом деле? — Я подняла бровь. Отец чуть улыбнулся — тускло и вымученно. Противостояние Кругу и доброй половине Валмара тяжело далось ему. — Он ради тебя старался, чтобы ты, наконец, разглядел, какую нечисть пригрел в своем доме. — Под «нечистью» можно было смело понимать и меня, и Алдора.

— Он перестарался. Так или иначе, приговор прозвучал, и у нас всего день на сборы.

— Куда мы отправимся? — Жизнь вне города представлялась какой-то нелепостью… Целых двенадцать лет!