alexz105 - Telum dat ius ...[оружие дает право]

— Хотел бы я знать, где этот самый директор. У тебя все?

— Вот почта вашего высочества. Тут есть и официальные бумаги.

— Давай. Я сам посмотрю.

Кикимер подал почту. Низко поклонился. Взял обе папки с документами и аппарировал.

Гарри пододвинул к себе папку с почтой, открыл, было, ее, и вдруг почувствовал, как на его плечи легли девичьи руки.

— Гермиона! — счастливо выдохнул он. Он откинулся на задние ножки стула и запрокинул голову назад, ища взглядом ее лицо, но пальчики девушки сняли с него очки, свет в кабинете внезапно погас, и стоило лишь удивляться, как быстро в такой темноте их губы нашли друг друга…

Это продолжалось, по мнению Гермионы, столько времени, сколько требуется бабочке, чтобы облететь полянку и собрать нектар из всех чашечек луговых цветов.

По мнению Гарри, фиг его знает, сколько это продолжалось, но ему казалось, что если их губы потеряют друг друга, то произойдет что–то ужасное.

И это ужасное произошло! Вспыхнул свет, и с оглушительным хлопком в кабинете появился Кикимер. Гермиона в испуге оторвалась от Гарри и отскочила в сторону. Потеряв опору, юноша нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Не удержал. Задние ножки стула подломились, и хозяин мэнора кувырнулся назад, въехав ногами в стеклянные полки книжного шкафа. Осколки стекол брызнули в разные стороны.

— Сэр Гарри Джеймс Поттер! К вам глава попечительского совета школы чародейства и волшебства «Хогвартс» миссис Гризельда Марчбэнкс!

Двери кабинета немедленно распахнулись, и в него вступила престарелая волшебница, поддерживаемая под локоток профессором Макгонагал. Гарри выполз из–за стола и под уничтожающим взглядом преподавателя трансфигурации попытался быстро придать себе более респектабельный вид. И, в общем–то, это ему удалось. Вжавшаяся в гобелен Гермиона заклинанием быстро поправила парню прическу. Мантию он расправил сам, а следы помады с его лица, предварительно с любопытством сверив ее с оттенком губ Гермионы, невербально стерла Макгонагал. При этом строгие черты ее лица неуловимо смягчила понимающая улыбка.

— Оч–чень рад, уважаемая Мризельда Гарчбэнкс, — пробормотал Гарри в полуобмороке. Макгонагал сделала страшные глаза и схватилась за… сердце, в общем.

Гризельда повернула к нему ухо и рявкнула басом на весь кабинет:

— Ась?

Остатки стекол в книжном шкафу жалобно задребезжали.

— Минерва, — зычно скомандовала глава попечителей, — поди за дверь. И этого ребенка захвати с собой, — ткнула она рукой в сторону Гермионы. — Нашкодила, небось, что ее к Поттеру вызвали? Сама ее накажи, а нам поговорить надо. Домовик! Как тебя?

— Кикимер, миссис, — эльф сжался, опасаясь оказаться выше волшебницы.

— Чаю принеси и поди вон! Спасибо! — сказала она уже в адрес Гарри, который очнулся и поспешно пододвинул волшебнице кресло. — И сам садись. Дай хоть посмотрю на тебя. Это ж надо! Директор Хогвартса — в семнадцать лет без диплома ЖАБА! В бреду не приснится!

Она вытащила слуховую трубку и повернулась в сторону оторопевших свидетелей беседы, еще не успевших выйти из кабинета.

— Самое главное услышали? — лукаво улыбнулась древняя волшебница, — давайте отсюда. Остальное не для ваших ушей.

Они остались вдвоем. Гарри успел парой заклинаний убрать осколки стекла со стола и пола. Кикимер за это время умудрился доставить поднос с чаем прямо на стол, даже не появляясь в кабинете. Беседа с почти глухой волшебницей один на один Гарри явно не улыбалась, но и деваться было некуда. Одно то, что Гризельда сумела преодолеть его «Фиделиус», о многом говорило. Гарри решил навести порядок на столе, но старая волшебница остановила его:

— Сядь, Гарри. Не прыгай. Я нормально слышу, вижу и соображаю. Просто иногда надо, чтобы тебя считали более слабым и старым, чем ты есть на самом деле. Правда, лет через пятьдесят некоторые сообразят, что дело здесь нечисто, но пока меня это не волнует. На твоем лице кроме естественного удивления читается вопрос, а зачем она мне это рассказывает? Все просто, мальчик. Мне надо, чтобы ты мне поверил. А много ли веры полуглухой и свихнувшейся старухе? Итак, ты перестал быть пешкой Альбуса и обозначил себя самостоятельной силой. Оливандер молодец! Он здесь? Передавай привет. Мастер дал тебе оружие и убедил воспользоваться им. Это и умно, и глупо! Умно, потому что оружие заставило тебя думать своей головой. Глупо, потому что время для самостоятельности выбрано крайне неудачно. Твоя сверхсильная палочка не поможет тебе победить твоих врагов!

— Врага! У меня один враг. Том Реддл.

— У тебя два врага. Маленький враг — Том Реддл. И большой — Альбус Дамблдор.

Мрачный волшебник средних лет предъявил гоблину ключ от сейфа и обессилено обмяк в кресле для гостей. Метка жгла огнем. Это началось еще вечером, когда Лорд разобрался с ситуацией в Хогвартсе и решил поискать зельевара своими методами. Дежурная боль вызова подтвердила Снейпу, что конец его не за горами. Выбора ему не оставили. Одно время он надеялся, что Дамблдор передумает и снова позовет его. Даст ему надежду. Но этого не произошло. Его списал один могущественный маг, не пожелав спасать, а теперь его списал и второй. Боль в метке уже не была болью вызова. Это была казнь. Снейп знал, что от боли скоро не сможет соображать и двигаться осмысленно. Оставалось сделать одно: отплатить предавшему его магу той же монетой. Оглушенные и связанные подростки остались в Визжащей хижине, а он в маскирующих чарах проник в «Гринготтс», предъявил ключ от сейфа директора Хогвартса и надеялся лишь на скромность гоблинов, которые крайне не любили любые власти и относились презрительно к любым их представителям.

Сработало. Вот он идет в сопровождении Хранителя к тележке. Вот свист ветра в ушах и желудок, прилипший к горлу, подсказывают ему, что они на пути к сейфу. Наконец–то сейф. Дверь, ощетинившаяся зубами открытых запоров и замков. Редкие и опасные артефакты. Мимо. Это все зола. Вот он! Плоский ларец черного дерева с убирающейся ручкой. Мерлин! Какая боль! Путь обратно к тележке кажется бесконечным. Напор холодного воздуха слегка бодрит и заставляет собрать последние силы. Вот главный операционный зал. Он идет, держа ларец, как крышку огромного пресса для пергаментов. Выходная дверь в двадцати шагах. За ней находится пространство, в котором можно аппарировать в последний раз, и его месть свершится. А там — смерть. Смерть — это хорошо. Это избавление, раскаяние и расплата. Пятнадцать шагов. Сзади раздались встревоженные крики гоблинов. Его хотят задержать? Только не это. Не тогда, когда он в десяти шагах от своей цели. Быстрее! Мир перед глазами разваливается на две половины. В одной половине, как маяк надежды — выходная дверь. Это просто отпечаток на сетчатке его глаз. А вторая половина мира холодит щеку камнем пола, а перед глазами дергаются чьи–то кривые ноги в зеленых башмаках…