Gierre - Гарри Поттер и Песочные Часы

— Передай маме, — сказал Гарри вместе этого.

Драко принял кошелек дрожащими руками и пошел в сторону общежития Слизерина, не выдавив из себя ни звука. Гарри вспомнил, что, в отличие от него самого, Драко по–прежнему одиннадцатилетний мальчик.

После урока по Защите от Темных Искусств он оставил конверт с ключом от хранилища и собственными волосами на столе у Снейпа. Профессор даже не поднял голову, продолжая записывать оценки студентов в аккуратный список, который вел с педантичностью… с педантичностью Снейпа.

Вечером на занятии по окклюменции они также не обменялись ни словом.

Ночью Гарри так и не смог заснуть. Он понимал, что завтра может проснуться обвиняемым в двух убийствах. Или не проснуться вообще, если за дело возьмутся всерьез. Он представил столько вариантов развития событий, что тусклый октябрьский рассвет окончательно вывел его из равновесия.

За столом Пуффендуя снова сидел Седрик. Возможно, это было частью его подготовки к Турниру — не спать вовсе. Заметив Гарри, он приветливо улыбнулся и махнул рукой. Перед ним лежал развернутый «Пророк». Гарри мог думать только о разложенной газете.

— Что, тоже следишь за новостями? — спросил Седрик.

— Ага, — только и смог ответить Гарри.

— Представляешь, этого гада опять оправдали!

— Кого? — Гарри мысленно скрестил пальцы, не в силах поверить в свое счастье без доказательств.

— Малфоя, — Седрик скривил лицо в презрительной усмешке, которой за ним никогда прежде не водилось. — Похоже, у них действительно бездонный кошелек.

— В каком смысле?

— Помнишь вчерашний выпуск? На целый разворот? Вот, смотри, — Седрик показал Гарри на скромный абзац в самом низу последней страницы. — Никаких объяснений, ничего. Все обвинения сняты. Можешь поверить?

Гарри пожал плечами. Мог ли он поверить? Мог ли он поверить в то, что когда–нибудь будет рассчитывать на это?

— И что на первой полосе? — спросил он, чтобы поддержать разговор.

— Крауч, — нахмурился Седрик. — Отец его не особенно любил, конечно, но я его помню.

— А что с ним?

Седрик сложил «Пророк» и показал Гарри заголовок: «Барти Крауч: самоубийство или казнь?». Гарри почувствовал, что у него подгибаются ноги. Он поспешно сел на лавку и взял газету. Перед сном ему предстояло назвать еще одно имя.

Смерть Барти Крауча Хогвартс и магический мир не могли забыть еще много дней. Гарри смотрел на детей, чьи родители работали в Министерстве, и чувствовал, что предал лично каждого из них. Вечно смеющиеся Уизли вели себя пугающе тихо, дружелюбный Седрик сидел в собственной комнате и выходил оттуда только на занятия, а бедная Сьюзен Боунс перестала ходить на все уроки, кроме травологии. Профессор Стебль несколько раз приходила к ней и пыталась успокоить, но, судя по состоянию Сьюзен, ей это не удалось.

Когда погибла Скиттер, Гарри был уверен, что все списали это на ее чрезмерную язвительность. Новость про Черную Метку могла оказаться не более, чем досужей сплетней, и на трагедию смотрели с большой долей скептицизма. Смерть Грозного Глаза и вовсе была делом времени, по мнению родителей нескольких учеников, включая даже бедного Невилла. Его бабушка заявила, что храбрые люди часто страдают от своей храбрости, но это лишь делает их великими. Гарри больше не считал, что храбрость и смерть являются критериями величия. Грюм умер, он больше не мог никого спасти, и те великие дела, которые ему еще предстояли, остались не сделаны. Но магический мир рассудил иначе, и настоящей трагедией стала смерть мистера Крауча. Сухой, педантичный, уверенный в собственной правоте, хранящий страшную тайну, которая ушла в могилу вместе с ним, теперь Крауч был новой жертвой журналистов. Каждый день «Пророк» писал о нем и о расследовании, которое проводила группа авроров под непосредственным руководством Кингсли Бруствера.

Гарри ждал нового выпуска сильнее, чем писем от Сириуса. Эти письма, хоть их и было неожиданно много, содержали в себе короткие истории о родителях Гарри, и не давали ничего нового. Он заставлял себя отвечать на них и надеялся, что Сириус не посчитает его неблагодарным и не заподозрит в вымогательстве. Деньги, которые он попросил для родителей Невилла, были высланы незамедлительно, что означало объяснимое желание Сириуса сделать все возможное для счастья крестника. И, хотя раньше это чрезвычайно тронуло бы Гарри, сейчас он в первую очередь думал о том, что это было очень кстати.

Драко Малфой снова стал собой. Он подшучивал над первокурсниками с других факультетов, иногда с обычным для Малфоя высокомерием, иногда зло, но Гарри это было не важно, Драко стал для него ориентиром. Пока он улыбается и смеется, у Люциуса дела идут в гору.

Расследование смерти Крауча тем временем явно зашло в тупик. Бруствер дал несколько интервью, одно — «Придире», где просил всех волшебников и волшебниц проявлять бдительность и докладывать обо всех подозрительных происшествиях, даже самых незначительных. Гарри понял, что Министерство в отчаянии.

— Сьюзен, можно тебя на минутку? — спросил он, аккуратно постучав в спальню девочек первокурсниц.

— Гарри? Это ты? — удивилась она.

По неизвестной самому Гарри причине Сьюзен почти сразу открыла дверь и пригласила его внутрь. Гарри впервые оказался в спальне девочек. Здесь было чисто и по–домашнему уютно, будто юным волшебницам удалось убедить домовиков работать чуточку больше нужного. Сьюзен спрятала носовой платок, вытерла глаза и, предложив Гарри стул, тут же вежливо спросила:

— Что–то случилось?

— Случилось? — удивился Гарри. Он смотрел на заплаканную девочку и хотел сказать ей, что «случилось» — это больше подходит для определения её состояния, а не его. С самим Гарри вот уже несколько недель ничего не случалось. По крайней мере, ничего такого, что он сам не мог бы предвидеть.

— Значит, ты пришел просить меня пойти на занятия, — нахмурилась Сьюзен.

Гарри понял, что совершил ошибку. Пуффендуйцы все еще были для него необъяснимыми созданиями. Не отличаясь особой храбростью, мудростью или целеустремленностью, они готовы были бросить все, если другу нужна была помощь.

— Нет, — соврал Гарри, — если честно, я хотел расспросить тебя кое о чем. Конечно, если ты не против.

— Ладно, — ответила Сьюзен, но пересела так, что ее лицо нельзя было разглядеть с того места, где сидел Гарри. Она явно пыталась не расплакаться снова.

— Слушай, я знаю, что говорят другие ребята. Извини, я хотел как–то так сказать тебе, чтоб тебе не было обидно. Но, на самом деле, мне тоже страшно. Понимаешь, я совсем недавно узнал обо всем: что я волшебник, и все такое. И теперь я стал читать эти газеты, а там рассказывают, что все происходит «как раньше». Но я не знаю, как было раньше. Я сходил к профессору Слизнорту, который знал мою маму, и он пообещал мне рассказать, но, наверное, у него сейчас много дел…