Luna the Moonmonster - Туда и обратно

— Лимонную дольку, господа?

Северус испепеляющее посмотрел на него и озвучил цель их визита.

— Гарри знает антидот к Адскому зелью.

Тарелка с лимонными дольками с громким стуком упала на пол, но Дамблдор, кажется, этого и не заметил. Гарри был изумлен тем, что старый директор, разинув рот, смотрел на парочку перед ним. Северус был удовлетворен его реакцией. Ведь непросто удивить Альбуса Дамблдора.

— В-вы уверены? — неуверенно проговорил пожилой мужчина. — Вы не о другом зелье говорите?

— Я знаю Адское зелье, сэр, — подтвердил Гарри. — Не то чтобы я делал его сам. Но я не понимаю суть проблемы. Сев сказал, что антидот был утерян. Не вижу, как это могло произойти, ведь он широко использовался и гораздо проще, чем само зелье. Наверняка, уцелели какие–то записи…

— Мы об этом не знаем, — вздохнув, ответил Сев, — Не знаем, почему было утрачено знание, только знаем, что это произошло семьсот или восемьсот лет назад.

— Что ж, это все объясняет, даже если это и произошло шестьсот или пятьсот лет назад.

— Почему? Я не знаю, когда именно это случилось, но последняя запись была сделана в 1189 году, однако зелье могли делать и позже, но не писать о нем.

— Единственное, что может это объяснить, по–моему, это события середины четырнадцатого века.

— Почему, Гарри? — с интересом спросил Дамблдор. Гарри скептически посмотрел на них обоих.

— Ну, подумайте. Что произошло в то время, что могло стать основной причиной массовой утраты знаний?

— Ну, было несколько небольших столкновений, восстание гоблинов… — ответил Сев. Гарри закатил глаза при этом очевидном пробеле в истории.

— Кто–нибудь и з вас учил историю?

Оба профессора хмыкнули и укоризненно посмотрели на юношу.

— Гарри, мне не нравится твой тон.

— Простите, директор. Просто… я думал, что вы знаете все…

— Я многое знаю, Гарри, но не все. Итак, не мог бы ты просветить нас?

— О, хорошо. Ну, середина 14 века прозвана периодом Большой Смертности. В то время бубонная чума опустошила Землю. Она менее известна, чем Великая Чума середины 1660‑х годов, но была более разрушительной. Взяв свое начало в Азии, она быстро распространилась по Европе; убив третью часть населения за четыре года. В этот период были уничтожены целые общины, а те, кто выжил, стали больше изучать уход за больными и целительство. Магический мир понес такой же урон, как и магловский, если не больше, что усилило изучение колдомедицины. Более традиционные виды занятий, как зельеваренье, стали менее популярными, поскольку зелья, необходимые для колдомедицины, варились самими целителями. В те времена было утрачено много знаний, поскольку многие унесли информацию с собой в могилу, а остальные не имели учеников, чтобы передать ее дальше.

— Откуда ты все это знаешь? — с удивлением спросил Сев.

— Будучи во временах основателей, я попал на факультет Равенкло. Пока я был там, я полюбил учебу, так что читал как можно больше. В конце концов, ты помнишь это со своего пятого курса, Сев. Когда я не учил тебя, не делал домашнее задание и не сражался, я обычно читал.

— Это верно. Я всегда считал, что это для твоих домашних заданий.

— Обычно, да. Я провел много времени, читая литературу на темы, отмеченные на уроках, потому что находил их увлекательными.

Дамблдор решил, что это удобный момент, чтобы вмешаться в диалог, и кашлянул. Пара повернулась к нему, Сев приподнял бровь, а на лице Гарри было написано ожидание.

— Простите, что прерываю этот увлекательный и информативный разговор, но, мне кажется, мы должны были обсудить антидот.

— Конечно, директор, просто мне интересно…

— Да?

— В чем важность этого Адского зелья? Оно кажется…редким… и неизвестным зельем, чтобы так беспокоиться о нем.

— Гарри, это одно из любимых зелий Ширли. Ему нравится использовать его для пыток над маглами и волшебниками. Оно всегда применяется для предателей, ведь это невероятно болезненный способ смерти, — объяснил Сев.

— Так вы хотите сказать, что Волди часто его использует? И вы не знали средство против него? — с ужасом спросил Гарри.

— Вот почему он так любит его, — сказал Дамблдор. — Он знает, что проглотив его, жертве уже ничто не поможет. Они знают, что зелью нужно сорок восемь часов, чтобы подействовать, и что оно вызывает неимоверно болезненную кончину. Духовная пытка иногда гораздо хуже физической. Северус несколько лет уже пытается отыскать антидот, но безуспешно. Если бы мы догадались спросить тебя в сороковых или семидесятых, то могли бы спасти много жизней.

Гарри задумался, ощущая свою вину, но вскоре откинул ее, поскольку это было нелепо. Да, можно было спасти много жизней, но ведь это они не догадались спросить его. Если бы он знал о такой ситуации, он бы предложил информацию. Но еще здесь запутались бы временные цепочки, если бы он спас жизни тех, кому дали это зелье. Обдумав это, в его голову пришла одна простая мысль.

— Гм, профессора?

— Да, Гарри?

— А никто не думал заглянуть в библиотеку Домус Корвус Коракс, чтобы отыскать антидот?

На этот вопрос не нашлось ответа.

Позже в тот день, после довольно долгого разговора с директором, Сев и Гарри удобно устроились в личных апартаментах мастера зельеваренья. Гарри потягивал из стакана теплое сливочное пиво, а Сев пил портвейн. Долгое время они не разговаривали, погрузившись в свои мысли. Наконец, Гарри нарушил тишину.

— Знаешь, я скучаю по подземелью.

Сев поднял бровь от удивления, а в уголках его губ появилась улыбка.

— Неужели Великий Гарри Поттер скучает по слизеринским комнатам.

Гарри бросил на него испепеляющий взгляд прежде, чем пояснить.

— Сев, пожалуйста, не называй меня так. Это странно, понимаешь? На первом курсе Распределяющая шляпа так сильно хотела отправить меня на Слизерин, но я не допустил этого. Я умолял не отправлять меня туда, куда угодно, только не туда. С тех пор, как я узнал о волшебном мире, мне стало известно, что Гриффиндор был самым лучшим, прекрасным факультетом, а все слизеринцы — темные волшебники. Малфой, который обидел Рона, моего самого первого друга, был распределен на Слизерин. Никогда бы не подумал, что сам окажусь в этом месте.

— Тебя почти распределили на Слизерин?

— На самом деле, в это не так сложно поверить. Я хотел всем показать себя. Стать достойным своей славы, которую приобрел за то, чего даже не помню.

— Думаю, звучит разумно. Так как ты оказался на других факультетах?

— Это самое странное. На первом курсе Шляпа решила, что мне будет хорошо на Слизерине, но к началу пятого курса, она назвала его последним. Думаю, за последние семь лет я сильно изменился. Когда я был маленьким первокурсником, мной легко манипулировали люди вокруг меня. Я хотел заслужить репутацию своих родителей, как Светлых волшебников, и я делал все, что мог, чтобы они гордились мной. Гриффиндор был лишь ступенькой в том направлении. Когда во времена основателей я попал на Равенкло, то обнаружил, что туда подхожу больше. Я полюбил учебу и стал уважать знания. Но другая сторона моей личности не дала мне стать идеальным равенкловцем. Я хотел жить и за пределами книг. В этом мне помог Хаффлпафф. Я увидел мир сквозь глаза факультета, который считают самым слабым в Хогвартсе. Я видел, с чем им приходится иметь дело и пришел к разумному уважению этих людей. Они могут казаться слабыми, но они преданные и решительнее многих храбрых гриффиндорцев. А потом был Слизерин…