Александр Рожков - Рожденный Богом

– Давай, Катька, сильнее, – подбадривала рядом стоящая акушерка. – Головка показалась… Ну, давай, еще немного.

– Потерпи, матушка, скоро все закончится, – Родов пытался говорить как можно ласковее, понимая, что сейчас роженице очень больно. – Плечики…

Последними вышли крохотные ножки.

– Вот и все, матушка, – улыбнулся Петр Михайлович. – Сын у тебя – богатырь парень, – показал он малыша.

– Илюша, – улыбнулась Екатерина, услышав громкий крик. – Илюшенька.

Вдруг Волосова изогнулась дугой и закричала. Пальцы сжались с такой силой, что ногти, прорвав простынь, вошли в ладони. Кровь хлынула из недр девушки, моментом залив кровать. Сердце стучало в бешеном ритме, словно стремясь отсчитать свой срок быстрее положенного. Лица Катерины стало пунцовым от натуги, а легкие ни как не могли сделать хотя бы маленький глоток воздуха. Где-то на краю сознания кто-то кричал, бегали какие-то тени, но все это было не важно. Единственно, что сейчас она могла видеть – ребенка. Ее маленький сынок, крепко держался за палец высокого старца с длинной белой бородой и столь же длинными волосами. Его голубые глаза смотрели на нее, а на губах была теплая улыбка, от которой боль становилось не такой нестерпимой.

– Он у тебя сильный, – как сквозь туман прозвучали его слова. – Я жду тебя.

Катерина, распахнув рот, сделала глубокий вздох, наполняя легкие до отказа… и рухнула на постель – сердце отбило последнюю черту.

В палате суетилась реанимационная команда, но Родов знал, что это бесполезно. Как бы в подтверждение этому закричало крохотное тельце у него на руках и с силой сжало своими маленькими пальчиками его палец. Петр Михайлович всегда знал, что реанимация не поможет. Екатерина Волосова стала в его практике… третьей, кто умер сразу после родов. Доктор горевал, что мать ушла, так и не познав своего дитя, но он верил, что тем самым она отдает свою силу и душу ребенку, которого носила все это время под сердцем.

У раковины тошнило молоденькую медсестру, а акушерка, приняв кричащего Илью из рук Родова, унесла его в отделение для новорожденных.

– Время рождения полдень, – сказал он, прежде чем акушерка вынесла младенца. – Время смерти… двенадцать ноль пять, – прикрыв глаза, сообщил он реаниматологам.

За окном, впервые за несколько недель, шел дождь. Мокрая серая стена отгородила мир от солнца, что старалось проникнуть сквозь прозрачные нити воды и не могло. Лес стал темным, словно дождь решил смыть его зеленый окрас и показать истинный цвет – грязный. Воздух наполнялся влагой, но Петр Михайлович чувствовал себя так, как будто его тело мгновенно иссохло, отдав всю живительную влагу для этого дождя за окном.

– Здравствуй, Власий Петрович.

– Здравствуй, здравствуй, Петр Михайлович, – пожал собеседник руку.

В кабинете Родова сидел человек лет шестидесяти с длинными седыми волосами, собранными в конский хвост, длинной седой бородой, посредине которой, как бы пробегала черная тропка – в молодости его волосы были темнее. Власий Петрович был среднего роста, но до сих пор могуч в плечах, хотя ходил, опираясь на палку – левая нога подводит. Карие глаза казалось, наблюдают за тобой повсюду, будь ты даже за спиной. Он был одет в кожаные штаны и коричневую рубашку, расстегнутую на груди. Старик больше напоминал хиппи, за которого его часто и принимали, оборачиваясь в след и крутя пальцем у виска – дед сошел с ума на старости лет 1 1 Рассвет движения»«Хиппи»» пришелся на конец 80-х годов прошлого столетия. Однако они стали появляться уже в середине 70-х годов. .

– Как все прошло? – заинтересованно поинтересовался Волосов Власий Петрович.

– Екатерину жаль, – тихо выдохнул Родов. – Молодая ведь еще. Ей бы рожать и рожать, а она… – он посмотрел в открытое окно, в котором начинал разбег новый день.

– Да, жаль Катюшу – хорошая девка была, – вздохнул Власий. – Илья как?

– Как мы и ожидали: здоровый мальчик, крепкий и хватка у него, – Петр Михайлович вспомнил, как младенец держал его за палец. – Молоко пьет за троих, если так дальше пойдет, надо будет пополнять наши запасы.

– Михалыч, как думаешь это?.. – старик осмотрелся, будто боялся, что их подслушивают. – Думаешь, это ОН?

– Не знаю, Петрович. Не знаю. Все совпадает, но кто даст гарантию, что в это, же время где-то еще не родился такой, же ребенок, – доктор внимательно посмотрел на собеседника.

– Никто не даст, – согласился Власий. – Все же надеюсь, что Екатерина погибла не зря, дав жизнь новому человеку… Когда ты его выпишешь?

– Я бы хотел его еще понаблюдать, – поспешил ответить Родов. – А через пару дней можешь забрать его. Ты ведь у него теперь один остался, – тяжело вздохнул он. – Ни матери, ни отца…

– Да, жалко Кольку, хорошим был сыном – послушным и понятливым.

– Кто же знал, что та плита рухнет на него за месяц до появления сына.

– Работа убила его, – прикрыл старик глаза, вспоминая тот день.

Каково это услышать, что твоего сына на стройке убило сорвавшейся бетонной плитой? Екатерина тогда была на даче у матери. Она так и не узнала, потому что сразу с дачи попала в больницу, а здесь ей сказали, что Николая отправили в срочную командировку. Главное, чтобы она не нервничала, главное – ребенок.

– Ну здравствуй, внучок, – принимал новорожденного в руки Власий.

Два дня пролетели в заботах. Волосов понимал, что теперь его жизнь измениться, ведь до этого он не думал, что будет… дедом-одиночкой. Странно звучит, не правда ли? Об отцах и матерях-одиночках все слышали, но чтобы старик воспитывал внука… попахивает нонсенсом. Тем не менее, Власий Петрович, вручив букет полевых цветов медсестре, взял из ее рук маленький кулек, который в это время спал.

В это время за воротами роддома исходился нетерпением водитель такси. Нет, то, что дед задерживается ему только на руку – счетчик-то включен. Его злило, что пока он тут прохлаждается, его смена подошла к концу и в это время он должен седеть в автопарке и»«забивать козла»» с остальными мужиками. Так ведь нет, надо было старику позвонить за десять минут до конца смены, а диспетчеру – вот дрянь – послать именно его. А все потому, что вчера он отказал Ленке – тридцатипятилетней бабе, которая положила на него глаз.

Он уже несколько раз в нетерпение давил на клаксон, надеясь, что это подгонит старика.

– Наконец-то, – пробурчал он, когда на асфальтовой дорожке показался старый мужчина с ребенком на руках. Он медленно ковылял, так как палка была зажата подмышкой. – Давай, дед, шевели костылями, – выругался таксист и вновь нажал на клаксон.

Раздался противный гудок. Власий оторвал взгляд от мирно спящего Илюши, которого даже не разбудил этот звук и, нахмурившись, посмотрел на водителя.