Александра Степанова - Данный Богом

Прежде, чем ответить, он постарался унять панику. Нельзя показывать, как ему страшно!

– Алло.

– Ну, привет, – насмешливо поздоровались на том конце провода, – как нос, нормально?

– Д-да, – он неосознанно провел рукой по сломанной переносице. Как много тогда было крови…

– Ты хочешь еще? – голос все также насмехался, – мы можем добавить.

– Не надо, прошу вас! Я же вернул деньги!

– Да-а, – голос лениво растягивал слова, – но ты доставил нам столько хлопот, что мы вправе потребовать проценты, как ты считаешь?

Паника сжала горло, и ему стоило больших усилий произнести:

– Но я…у меня нет больше денег! Может, через неделю? Тогда я что-нибудь придумаю и…

– Нет, мы не хотим больше ждать. И знаешь, что, дружище? Оказывается, у тебя есть кое-что не менее ценное, чем деньги. Как на счет… «аренды»?

– Квартиры? –ужаснулся он.

– Нет. Я не о недвижимости. – И голос сказал, что ему нужно.

– Я не могу, – он побледнел, – не могу! Это неправильно!

– Или ты принимаешь условия, или остаешься ни с чем, – отрезал голос, – выбирай.

В трубке забились гудки.

* * *

Я старалась. Я приложила все силы для того, чтобы не погибнуть, но теперь я сдаюсь: в легких почти нет воздуха, а в мышцах – сил на то, чтобы толкать себя вперед и вверх, вопреки накатывающим волнам. Я всю жизнь боялась воды, и умру вот так – замерзшая, уставшая, напуганная. Наверное, смерть всегда страшна, но погибать, когда глаза видят вдали спасительный берег, страшно вдвойне.

Если бы только я умела плавать!

Я легла на спину, раскинув руки, в надежде немного отдохнуть, и прикрыла глаза. Мне очень хотелось увидеть сейчас своих близких, хотя бы в собственном воображении, и сказать им то, что было словно выжжено в моем сердце.

«Простите. Пожалуйста, простите меня за всю боль, которую я вам причинила. И за то, что я не смогу вернуться к вам и все исправить».

Может, у кого-то на пороге смерти и пролетает перед глазами целая жизнь, я же видела только лица своих родных, остальные воспоминания приходилось старательно воскрешать в памяти. Интересно, успею ли я вспомнить все значимые события? Может, и нет, но я попробую – это поможет мне спастись от липких щупалец страха. В конце концов, в моей жизни было много хороших моментов, хоть я и не особенно их ценила.

Я глубоко вздохнула. Волны, мягко обволакивая тело, погружали меня в мою собственную память…

Я лежала на полотенце, расстеленном прямо на каменистой почве. Не очень удобно, но все равно хорошо: ветер треплет пряди волос, выбившиеся из косичек, а солнце такое мягкое, какое в наших краях бывает лишь на исходе лета. Двоюродные сестры, с которыми мы жили летом на даче, наперегонки плавали в мутной воде, похожей на компот из сухофруктов.

– Даша! – звали они меня, плескаясь и смеясь – иди к нам!

– Не-а, – я зевнула, – не хочу.

– Да не бойся! Иди!

– Не хочу.

Родители рассказывали, что в детстве я чуть не утонула. Я этого не помню, но неприятные ощущения, связанные с водой, остались. Гораздо больше мне нравилось нежиться на солнышке. За три месяца моя кожа приобрела насыщенный шоколадный оттенок.

– Дашка, ты?

Я открыла глаза. Надо мной возвышались две фигуры. Одного мальчика, пухлого и белобрысого, я не знала, а второй –темноволосый и худой – был моим одноклассником. Я поморщилась: до чего досадно во время летних каникул встретить кого-то из школы!

– Привет, Богданов, – натянуто улыбнулась я.

– Ничего себе ты загорела! – удивился он, – не узнать.

– Но ты ведь узнал.

– Ну…да.

– Супер.

Я прикрыла глаза, всем своим видом демонстрируя нежелание общаться. Пусть уже уйдут, а то солнце загораживают. Но не тут-то было! Мальчишки мало того, что не ушли, так еще и принялись брызгать на меня водой из котлована. Судя по их заливистому смеху, они находили это забавным.

– Дураки! – я вскочила, скомкала полотенце и зашагала прочь, вздернув подбородок. Поймав взгляд Веры, старшей из моих сестер, я помахала ей рукой и указала вперед – мол, ухожу.

– Мы тоже скоро пойдем! – крикнула Вера и глубоко нырнула, только замелькали в воздухе стройные ноги. Я подумала о том, что ее длинные густые волосы перепачкаются тиной со дна котлована, и меня передернуло. И что хорошего люди находят в плаванье?

Сбежав вниз по крутому склону, я остановилась и сорвала какую-то травинку. Растерла в пальцах и принюхалась; всегда любила запах полевых трав. Не торопясь, я пошла вперед по пыльной дороге, думая о своем, но снова и снова в мои мысли вторгалась неожиданная встреча с Андреем Богдановым. «Тьфу ты! – я отшвырнула в сторону травинку, – подумать только, даже здесь, в собственном мирке под названием «каникулы на даче», нельзя побыть наедине с собой! А ведь возвращение в школу уже не за горами».

В мерзком настроении я пребывала до самого дома, но приготовленный бабушкой ревеневый пирог оказался таким вкусным, что настроение у меня сразу улучшилось.

– Кушай, Дашенька, а то ты такая худенькая! – приговаривала бабушка, пока я уплетала пирог за обе щеки, – кушай.

Объевшись до того, что живот стал плотным, как мяч, я с трудом поднялась по узкой крутой лестнице, ведущей на чердак, и растянулась на кровати. Обожаю этот чердак! Не смотря на горы хлама, сваленного по углам, здесь уютно, и запах такой особенный, ни на что не похожий – тепла, сырости, укропа…всего понемногу. Дощатый пол покрывают небольшие овальные половички, которые бабушка плетет из разноцветных кусочков ткани, а покатые стены сплошь оклеены постерами из молодежных журналов – это уже постарались мы с сестрами. Ни один вечер не проходит у нас без споров о том, чей кумир красивее и талантливее. На столе возле моей кровати стоит ваза с засохшими цветами. Если бы я не была так зла на этого Богданова, непременно бы нарвала свежих по дороге…

Пока я лежала, прикрыв глаза и погрузившись в свои мысли, домой вернулись сестры. Они весело болтали, переодеваясь и развешивая на веревках сырые полотенца и купальники. Я улыбалась, слушая их голоса. Конечно, мы здорово надоели друг другу за три месяца, но, вернувшись домой, я совершенно точно буду скучать по общению с ними.

Тук! Что-то ударилось об оконное стекло.

Я продолжала дремать, но звук повторился. Вера выглянула на улицу.

– Э-э-эй! – закричали под окном соседские ребята, – пойдете играть в «туки-та»?

Мы с сестрами переглянулись. Соседей мы недолюбливали, несколько лет между нами шла затаенная война: то они бессовестно обрывали с наших сливовых деревьев лучшие плоды, то мы в отместку кидали им всякие отходы в огород. Но на время вечерних игр все распри забывались.