Сергей Шуба - Грезы Хорб-ин-Тнес

– Амулет окутывает тебя, чужеземец, но я вижу самую твою суть. Ты – кувыркающаяся в воздухе булава. Я не могу разгадать твои слова, не могу прочитать в твоих глазах правду, но я чую твою злобу. Это хорошо.

– Сделка? Ты поклянёшься на этом талисмане?

– А ты, поставишь себя?

Горячий пот заливал глаза, но при этих словах «варвара» пробила крупная дрожь.

– Давай оговорим условия.

– Говори.

– Ты не пытаешься бежать. Не обманываешь меня в моих вопросах. Не натравливаешь на нас твоих сородичей. Не проклинаешь нас. Не выдаёшь себя. Не убиваешь никого из моих людей, и проводишь нас к Ахелю. Мы не препятствуем тебе уйти потом, куда ты захочешь, а ты уйдёшь и не станешь нам мстить никогда.

– Клянусь, да будет свидетель в том мне амулет, который выпьет мои силы при нарушении клятвы: я не пытаюсь бежать, покуда не провожу вас к оазису. Я не лгу тебе, когда ты спрашиваешь меня. Я не убиваю твоих людей, веду себя как человек. Я не проклинаю вас и не натравливаю на вас моих сородичей. Когда я уйду, то не буду вам мстить. Никогда.

Ты не выдаёшь меня перед своими воинами и своим нанимателем. Не подносишь мне еды на серебре, не окуриваешь травами таска и маремьяна. Не пытаешься захватить надо мною власть.

– Клянусь. Клянусь собой, да будет в том мне солнце свидетель.

– Что-то гложет тебя, я вижу. Но ты поклялся солнцем, и теперь твоя безделушка не будет иметь надо мной власти, если ты вдруг нарушишь свои слова. Возможно, нам стоит обсудить вечером какие-нибудь ещё условия, – мертвец оскалился, пытаясь улыбнуться.

– Да. Тебя зовут Газан, если ты вдруг позабыл.

Тело сделало два шага, протянув вперёд ладонь, будто желая взять Альтестейна под руку, но остановилось, не доходя, ощутив какую-то границу:

– Хорошо. Я даже съем вашу пищу.

Вечером наёмники вкупе со Львами преодолели гряду и снова углубились в пустыню. Гиены, привлечённые таким большим количеством вьючных верблюдов, следовали за отрядами по пятам, изредка поднимаясь на гребень очередного холма, чтобы издевательски похохотать вслед.

Кто-то из Львов, желая показать свою удаль, несколько раз срывал коня в галоп, пытаясь поразить стрелой какую-нибудь тварь, но пока это заканчивалось ничем. Крупные звёзды усеяли небосвод, пар от дыхания поднимался лёгкими невесомыми облачками. Напившиеся воды, животные шагали бодро.

Газан , железной рукой управляя впавшим в апатию наром, подъехал к Альтестейну и сказал, склонившись к нему:

– Надо ехать столь быстро и столь долго, как вы можете. День переждём меж барханов, ночью подъедем к скалам, и я проведу вас.

«Варвар» кивнул Кее’залу, тот что-то объяснил Тевелуку на туэркинтинском, и наёмник умчался, нахлёстывая коня.

Войско тянулось тонкой цепочкой по трое, изредка взблёскивали кольчуги или эфесы сабель, как чешуйки огромной змеи, ползущей в темноте.

Посыльный вернулся довольный: ему нравилось злить Львов, и Кее’зал отправил его к Хирту и Туджиби, чтобы их десятки тщательнее смотрели по сторонам, собирая топливо для костров.

Альтестейну вспомнилось, как большая туша песчаного носорога пробежала мимо него, и он увидел морщинистый бок, залитый лунным светом, метнул сеть – и она соскользнула, а сзади вырастали ещё тени, улюлюкали и бросали верёвки.

– Насколько ты состоишь из земли? – спрашивали его в ТиСаэ, на склоне гор Нолгшон, преподавая науку меча. – Насколько из ветра? Есть ли в тебе огонь? Тычет ли в твоих коленях вода?

Хорб-ин-Тнес смешала все краски в одну: серебристо-чёрную, молчаливые фигуры, упорно бредущие вперёд, искажались в этом свете, и сторонний наблюдатель мог поклясться, что видел одновременно и карликов и великанов, следующих своей странной тропой.

Когда шелест жёлто-багряных листьев утих, Альтестейн разглядел стоящую перед ним куклу человеческого роста в белом одеянии. И ещё одну. А за ними толпились другие. Зная, что делать, он шагнул к ближайшей, взял её за талию и стал танцевать медленный ниппиларский придворный танец с приседаниями и расшаркиваниями, стремясь увидеть нить, на которой пляшет кукла. Все они безмолвно кружились, закрывая лица рукавами, отступая, тихонько сталкиваясь плечами. К своему ужасу, ни у одной куклы «варвар» не смог разглядеть нити. Звон колоколов Гицнада поверг его в сырой высокий застенок, а куклы становясь с каждым шагом на вершок выше ростом, стали теснить его со всех сторон…

Полог палатки был невероятно горячим от солнца. Альтестейн с трудом разлепил глаза и подивился тяжести в голове – будто вчера на попойке выпил пару кувшинов доброго красного из Гепулии. Густой воздух в полутьме, казалось, можно потрогать рукой. «Я видел будущее, – отчётливо понял Альтестейн. – Но, возможно, вместо меня его проживёт двойник ». От этой мысли он непроизвольно вздрогнул: «Я и так уже марионетка! О-о, Ринд…»

В ногах у «варвара» сидел Кее’зал и неторопливо ел финики. Бурдюк с водой лежал у него на коленях.

– Где Газан?

– А что ты так за него волнуешься? Спит за чертой. Даже место своё верёвкой обкладывать не стал.

– Ладно. Дай воды. Солнце уходит?

– Да. Один из десятка Эдрона клянётся, что видит далёкие скалы на нашем пути. Остальным видятся города.

– Грёзы Хорб-ин-Тнес, – пробурчал Альтестейн. – Никто не перегрелся? Насколько мы стали беспечны?

Сотник буднично сказал:

– Многие уже не надевают доспех – неудобно, жарко, тяжело. Многие просто опустили головы, бредут, как рабы на невольничий рынок. Только Мошонг радуется, говорит, что теперь не тоскует по своим болотам.

Альтестейн почесал четырёхдневную щетину на щеках и покачал головой:

– Это плохо. Мы первые перед Львами, если что, то всех перебьют, а они успеют подготовиться.

– Они и так выглядят собраннее нас, – угрюмо признал туэркинтинец, – Гарга бы побрал это пекло! Можно подумать, мы заехали прямо в его чертоги.

– Как ты попал на Восток? – спросил «варвар». Пробравшись к выходу, он стал бриться остро наточенным баллоком, вглядываясь в свою отполированную до блеска левую наручь.

Кее’зал ссутулился ещё сильнее:

– Как мы все попадаем в эти благословенные края, будь они прокляты? Жажда неведомого манит нас, алчность точит как червь, и вот годы спустя ты, оборванный и грязный, лишённый иллюзий, бредёшь в пыли и просишь подаяние во имя Рара. И уже не помышляешь о доме.

– Да ты поэт, – усмехнулся Альтестейн.

– Сам-то ты как здесь оказался? Да ещё на службе у столь… высокого?

– Я обошёл полмира, и нигде не пригодился. Теперь вот высокий даёт нам поручения, а мы… выживаем.

– Ну да. Ну да. Нам, – пробормотал Кее’зал. – Горькие шутки. Богатые конями не ценят их, не шутят так.