Рената Лукьянова - Гемма, ода и другие

– Спасибо!

Жрица и злодей, Камень и Оправа, миновали Гранатовую Галерею и Рубиновый Пролет, оказавшись в саду закатного Обсидиана.

– Наши раненые должны быть в другом крыле! – Сирена с недоумением смотрела на полузакрытые темно – синие лилии – Скажи, Александрит, зачем мы здесь?

Предатель в один миг сбросил с себя маску верного рыцаря. Тонкие губы тронула змеиная улыбка.

– Сейчас я покажу, зачем! – гемм с силой сжал запястье женщины- Иной!

Под коралловым древом возникла темная фигура.

– Я привел ее, хозяин! – на бледном лице предателя появился безумный оскал.

– Что здесь происходит? Ааааа! – жрица была не в силах противиться накативших на нее волн злобы и закричала от боли.

Черный колдун шагнул ближе, окутывая девушку клубами дыма. Сирена потеряла сознание и упала на руки предателя.

– Вот тот дар, что я обещал тебе! – отступник преклонил колено и протянул свой трофей в руки монстра.

– Наконец-то! – Иной взмахнул руками. В тело женщины впились потоки сверкающих лучей, выпивая ее силу до последней капли.

Последним, что видела жрица, были камни драгоценного сада, сияние которых уходило на веки.

– Фу ты, пакость! – Тирка брезгливо дернула плечом. Она часто так делала, когда была чем – то недовольна, или же просто хотела сбросить прилипшую воронью какашку. – Дурная история и геммы дурные! Сдалась им вся эта мура с камнями и оправами, жили же как люди, а тут – на тебе! Тьфу!

– И не говори! – Дакрик согласно кивнул и спрятал под рясу колоду карт с непотребными картинками, которой только что хвастался Роне. – Все равно ничем им уже не поможешь, сиди только, писульки эти разбирай. И вообще, пора уже закругляться, четвертый час сидим!

Вэлька согласно кивнула и хорошо поставленным голосом подытожила:

Оставшись без поддержки Альмандины, Драгоценный город пал.

За считанные дни оды захватили Бриллиантовый Дворец. Однако Пальмовые дети Криатуры не пожелали обживать проклятое место и спалили его дотла.

Алекс, гемм Александрита, так и остался служить у Иного. Он выслеживал и убивал оставшихся в живых геммов, а их ядра приносил своему господину.

Сирена Альмандина. Последняя Верховная Жрица. Убита Иным в саду Бриллиантового Замка.

Зирх, гемм Хризолита начальник королевской стражи. Во время последнего сражения пропал без вести.

Димонда, гемма Бриллианта, последняя Королева Драгграда. Тайно бежала из города, вскоре, потеряв связь со своими подданными, необратимо окаменела.

Апполо, гемм Опала, последний Регент Драгграда. Защищал город вместе с солдатами, которые были верны ему до последнего. Во время боя был оглушен и тайно вывезен за пределы умирающей столицы.

Геммы оказались на грани полного исчезновения. Без Альмандины они были не в состоянии лечить свои болезни, и драгоценный народ был обречен…

Конец.

– Ну нет, так не пойдет! – Дакрик решительно швырнул карты на стол и взялся за бересту, заготовленную на завтра. – Давай хоть одним глазком глянем, что там дальше!

Кетаналь, маленький, но очень своеобразный городок в среднем Левоскалье…

Ближе к обеду покупатели ползли в лавчонку как мухи на пролитое варенье. Кетанальский народ итак не отличался особым терпением, а уж голодный – и подавно!

– Селка! Селка! Селка!!! – высокая женщина, с прической напоминающей дворницкий веник, уже сорвала голос, пытаясь докричаться до нерадивой подчиненной – Селка, хватит болтать, бекицер, бекицер!

Молодая девушка, сидящая на прилавке с воистину королевским величием, и ухом не повела. Да что там – даже не посмотрела в сторону орущей грымзы.

У ребе Селки Шинкерман, потомственной торговки в четвертом поколении, имелись дела куда важней, чем куча нетерпеливых клиентов, сопящих над ухом. Гораздо приятнее было обсудить свежие новости, да перемыть косточки неугодным вместе со своей любимой сестрицей и по совместительству – коллегой, Андинкой Зотовшвейнис.

Андинка вещала, параллельно с этим выдвигая вперед баночки с изюмным сельдереем, срок годности которого истек еще в прошлом столетии.

– И потом Балка сказала ему прямо: «Каждая девушка имеет свой интерес в жизни, и только одна я живу как ночной сторож при чужом складе. Или сделайте со мной что-нибудь, папаша, или я делаю конец моей жизни…»

Селка присвистнула, и собралась высказать свою точку зрения, как лучше уговорить упертого папашу…

– Хрясь – …но об ее голову разбилась стеклянная банка.

– СЕЛКА! – Глаза старшего менагера Гуриньки налились кровью, на низком бородавчатом лбу вспухла толстая синяя жилка.

Покупатели поспешили к выходу. Некоторые даже забывали покупки.

В магазине остались самые стойкие – бандерши и рыбачки, чьи желтые зубы жадно мяли цигарки – самокрутки.

Торговка нехотя встала у кассового горшочка. К ней тут же подошла одна из посетительниц. Зеленоватое лицо и ярко – оранжевые волдыри выдавали в той постоянную клиентку.

– Здрррасте – бодренько протянула Селка, нарочно растягивая букву «р» – Шо – нибудь желаете?

– Чахоточную корицу и банку фу- помидоров.

– Двадцать восемь фигдамиков и тридцать пять кукишек!

Расплатившись, покупательница тотчас опустила чек в карман. Выкинуть его без риска для жизни можно было только на следующее утро, и то, при условии, если все домашние останутся живы.

– Спасибо большое! – женщина улыбнулась, придирчиво рассматривая соленья. Помидоры как помидоры- светло – коричневые, в фиолетовую крапинку. Женщина никогда не покидала родного города, ей в голову не могло прийти, что помидоры могут быть другого цвета.

– Приходьте до нас ще!

Очередь двигалась дальше. К прилавку уныло приковылял следующий посетитель. Улыбка торговки достигла небывалых размеров.

Считалось, что стереть улыбку с лица ребе Шинкерман можно было лишь только выбив оной зубы. Это было неправдой. Селка относилась к тому редкому разряду людей, которые умеют улыбаться деснами.

– Желаете шо – нибудь особенное?

Новый посетитель, или, как говаривала Ниннелька Лутовман – гость, интересовался товарами примерно как путана – любимой книгой своего клиента. В отличие от остальных, подозрительный тип хотел только одного – тихо и незаметно повеситься.

Одет гость был в белоснежную мантию священнослужителя, увитую сочно-зелеными листьями. Вернее, сочно – зелеными они были, если в душе обладателя царил мир и порядок. Листья же на святом одеянии человека имели тот самый цвет, который мамки часто видели на дне детского горшочка.