Дмитрий Христосенко - Остаться в живых

– Кто-о-о-о?!!

Но разве небеса ответят…

…На Острове Драконов, за многие сотни миль от места событий, лежавший на утесе величественный красный дракон – старейший и мудрейший из всего крылатого племени – склонил гордую голову, отдавая дань памяти погибшему сородичу, и замер, недвижим как скала, только подрагивал длинный кончик хвоста, да из-под горестно опущенных век потекли, переливаясь в солнечных лучах, прозрачные как брильянты слезы…

Старый Эрно Альтин скрипнул зубами, когда судорога скрутила правую руку. Боль была такой сильной, что граф чуть не свалился с коня, выпустив поводья. Молодой, горячий жеребец, не чувствуя больше твердой руки наездника, рванул вперед во весь опор. Двое сопровождавших Эрно подчиненных из Тайной стражи быстро сообразили, что с начальником происходит что-то неладное, и рванули следом. Правый, поравнявшись с конем графа, гибко извернулся и перехватил поводья, вынудив скакуна замедлить бег. Левый поддержал начальника, когда того мотнуло в сторону, едва не выбросив из седла.

Глава Тайной стражи заставил себя выпрямиться в седле, оттолкнул непрошеного помощника и принялся разжимать левой рукой сжавшиеся в кулак пальцы правой. Зрачки расширились, полностью затопив радужку глаз, когда он увидел надетое на палец кольцо.

Крупный красный камень, предмет его тайной гордости (по мнению многих – рубин, а на самом деле – застывшая и впоследствии ограненная талантливым ювелиром капля драконьей крови) сменил цвет на черный.

– Эли?! Дан?! Кто?! – растерянно прохрипел граф.

Замешательство длилось не долго, а сердце подсказало верный ответ. Выхватив из рук подчиненного поводья, он резко, так, что чуть не порвал коню губы, поворотил скакуна назад.

– Может, еще не поздно, – шептал Альтин, наклонившись вперед и немилосердно подгоняя коня…

…Из-под облаков, разорвав веселый крылатый хоровод, вынырнул дракон, стремительно разрезая воздух вытянувшимся в струнку телом. Сделал петлю, отливая стальным блеском чешуек, и издал полный муки крик, подхваченный и многократно повторенный бесчувственным эхом. Взмыл вверх на большой скорости, загребая воздух мощными крыльями. Организм работал на износ при таком стремительном взлете, но дракон рвался все выше и выше, стремясь заглушить горечь потери…

…Стройная девичья фигурка с распущенными по плечам длинными, светлыми как лен волосами, благосклонно внимавшая звонкоголосому менестрелю, вздрогнула и прижала узкую изящную ладошку с нервно подрагивающими тонкими пальчиками к сердцу. Другая рука сжалась на подлокотнике кресла, оставив на лакированной поверхности глубокие следы от ногтей. Большие выразительные глаза светло-голубого оттенка в обрамлении длинных ресниц затуманились слезами. Сдерживая рвущиеся из груди рыдания, красавица вскочила с кресла и стремительно выбежала из залы.

Вихрем пронеслась через анфиладу [6] Анфилада – ряд комнат, сообщающихся друг с другом дверными проемами, расположенными по одной оси; создает сквозную перспективу интерьеров. комнат, не замечая удивленно смотрящих ей вслед окружающих. Даже зацепившийся на повороте за косяк шлейф не остановил ее. Крепкая ткань не выдержала напора рвущейся вперед девушки. Треск рвущейся материи, и Эливьетта бежит дальше, мелькая стройными, покрытыми легким золотистым загаром ножками – развевающиеся позади жалкие обрывки подола роскошного платья еле прикрывают причинное место. На одном дыхании взмыла вверх по лестнице. Чуть не сбила с ног спешащего ей навстречу с обеспокоенным видом дворецкого и, простучав каблучками по коридору, вбежала в свою комнату. Захлопнув дверь, упала на широкую кровать и горько разрыдалась.

Всегда сдержанная драконица, Эливьетта Тормахалласт-Амиресса Фаросс, заливалась слезами, свернувшись на постели в клубочек. Девушка самозабвенно рыдала, забыв обо всем. Рыдала, оплакивая гибель брата – как рыдала когда-то, узнав о смерти родителей. Но сейчас было в сотни раз хуже, ведь больше не с кем было разделить боль. Она осталась совсем одна.

ОДНА… Одна… одна…

…А на залитой кровью поляне Тханг медленно поднялся с колен, бережно прижимая к себе тело Данхельта. Замер. В душе его затрепетал маленький огонек надежды, ведь ему показалось, что в безжизненном теле робко и неуверенно стукнуло сердце.

– Коня!

А на земле у его ног валялся обломок стрелы. И никто не догадывался, что эта стрела изменила весь будущий ход событий…

На широком зеленом лугу привольно раскинулся шумный палаточный городок. Там бесцельно, на сторонний взгляд, бродили туда-сюда люди, лавируя по уже протоптанным в траве кривым тропкам промеж расположенных в видимом беспорядке палаток. Веселилась, сбившись в стайки, молодежь: заливисто смеялись девчонки, подначивали друг друга парни, со всех сторон сыпались задорные шутки. Зрелые мужики о чем-то спорили, как малые дети – громко, самозабвенно, до хрипоты в голосе. Тут же мирились, чтоб уже через минуту затеять новый спор. Гремело и лязгало железо. Блестели лезвия топоров и мечей, покачивались на цепочках увесистые гирьки кистеней, топорщились во все стороны шипами моргенштерны. Сверкали на солнце начищенные до блеска самые разные шлемы: конические, плоские, округлые; усиленные забралами, бармицами и полумасками; с гребнями и полями. Неменьшим было и разнообразие доспехов. Кольчуга здесь соседствовала с наборным пластинчатым панцирем, а стальная кираса с простой стеганой курткой-ватником.

На свободном от палаток пятачке кружили двое мужчин в гроверных кольчугах и, то атакуя, то уходя в оборону, азартно рубились на затупленных мечах. Уклонялись, отскакивали, то и дело смахивая рукавом льющийся по лицу пот, подставляли под молодецкий замах крепкие щиты, тут же переходя в контратаку и норовя достать противника хоть кончиком клинка, а если повезет – шарахнуть плашмя по шлему. Их окружала галдящая толпа, разражавшаяся восторженными возгласами при каждом удачном выпаде.

Чуть в стороне, искоса посматривая на веселящихся, о чем-то договаривались, собравшись в кружок, предводители. Наконец, после длительных обсуждений и не менее длительных препирательств, пришли к согласию. Один из них, в округлом шлеме, украшенным ярким гребнем, и с коротким клинком в ножнах у пояса, недовольно покривился, но, видя редкое единогласие остальных, вынужден был уступить. Раздраженно плюнув себе под ноги, он резко развернулся, так, что взметнувшийся за плечами ярко-красный плащ гулко хлестнул по воздуху, и размашисто зашагал прочь.

– Ну что, начнем? – спросил один, посмотрев вслед уходящему.

Все как по команде подняли головы к небу, взглянув на стоявшее в зените солнце.