Михаил Радуга - Тайна Элизабет. Королевство сновидцев

Женщины отдавали предпочтение облегающим платьям самых вычурных покроев, кожаным сапожкам или туфелькам. Их волосы прикрывали чепцы, но они также любили носить шапероны – капюшоны с длинным шлыком, откидывающимся на спину, и иногда с пелериной на плечах. Более знатные особы и модницы показывались на людях в неудобных пышных платьях и носили геннин – высокую рогообразную или конусовидную шляпу с прозрачным шлейфом, иногда доходившим до пяток. Мужчины же чаще всего обходились лаконичным балахоном, плотной кожаной курткой или подпоясанной рубахой поверх коротких штанов. Обувались они в сапоги до колена или сандалии в жаркую погоду, а голову предпочитали вовсе оставлять открытой или надевали популярный шаперон. Непременным атрибутом знати считались широкоплечий короткий камзол, круглая шляпа с перьями, туфли с вытянутым носком, а также накидки и облегающие ноги колготки, что неизменно вызывало смех Томаса.

Полной идиллии сказочного города мешали только уродливые мутанты Арогдора, постоянно нервируя кровавыми набегами и являясь вечной угрозой благополучию. К счастью, Королевский совет своими дальновидными решениями умело оберегал Парфагон от порабощения врагом. В Совет входили все высшие должностные лица города, а возглавлял Совет непогрешимый король, снискавший за это беспредельное всеобщее почитание и любовь восторженных подданных.

Альберт Штейн, как его звали в действительности, восседал на троне бόльшую часть из своих трех веков жизни. Его семья правила королевством с самого его основания, которое произошло 948 лет назад, от чего и велось летоисчисление, поскольку до той поры бушевали темные времена. Именно восшествие на престол Альберта ознаменовал резкий скачок уровня жизни и развития техник управления фазой. До него все это было на крайне низком уровне. Проведенные Альбертом тотальные реформы в конечном итоге привели к созданию того идеального и почти сказочного Парфагона, в который попал Томас. Именно поэтому в короле души не чаяли. Все испытывали к нему искреннюю любовь и уважение, которыми неизбежно проникся и сам бывший селянин.

Личная жизнь короля была большим секретом в Парфагоне. Несмотря на шесть браков, недавно появившаяся на свет Элизабет была его единственным ребенком. Она родилась от неизвестной женщины, однако Альберт все равно дал дочери титул принцессы, хотя и без права наследования престола: в случае внезапной кончины короля сесть на трон было уготовано канцлеру. Об этом Альберт позаботился ввиду отсутствия наследников и других достойных претендентов на корону. Когда-то давно у него рос любимый сын, но чересчур творческая натура молодого человека не выдержала жизни в идеальном городе. Принц покончил с собой, едва преодолев порог юношества, на целый месяц погрузив в траур все королевство.

Следующие тринадцать лет прошли в относительном благополучии. За это время изменилось многое. Во-первых, все забыли, откуда взялся Томас. Его давно не только считали своим, но даже гордились им, ставя в пример менее целеустремленным юношам. Во-вторых, он относительно хорошо овладел фазой, хотя по-прежнему тратил ощутимо больше усилий, нежели другие жители Парфагона. В-третьих, Нильс Дор, его свободолюбивый приемный отец, все-таки дослужился до звания трибуна и носил на груди долгожданный серебряный жетон, отчего еще больше времени проводил за Стеной.

Томас, которому исполнилось восемнадцать лет, с нетерпением ждал, когда тоже станет рыцарем и сможет составить компанию Нильсу. Он вымахал в дородного шатена с густыми волосами до плеч и пухлым ртом со слегка вздернутой верхней губой. Его всегда невозмутимый взгляд зеленовато-карих глаз сводил с ума романтичных девушек своей задумчивостью и искорками простоты из сельского прошлого.

Одетый в белую рубаху, коричневые штаны с толстым ремнем и башмаки со сверкающей медной пряжкой, Томас вместе с друзьями томился на деревянной лавке у высокой двери к ректору. Его кабинет располагался на втором этаже главного здания Школы, поэтому из арок открытой галереи был виден внутренний парк с вековыми дубами. Там новые поколения парфагонцев с радостными возгласами запускали в небо разноцветных змеев, шебуршавших на теплом весеннем ветерке.

Выпучив счастливые глазенки, рядом с будущим рыцарем ерзала шестнадцатилетняя Мария, на которой под школьным фартуком колыхалось легкое платье. Весьма фигуристая брюнетка нервно теребила свои кудряшки, а ямочки на ее щечках переливались застенчивым румянцем:

– Как думаешь: примут мою лабораторную?

– Что там у тебя? – прозвучал бас.

– Как ты мог забыть?!

Мария надулась, но тем не менее еще больше повернулась чрезмерно глубоким вырезом к соседу по лавке. В это время с другой стороны от деревенщины покачивал смуглой головой Ален Оспэ, который вымахал в высокого жгучего брюнета с пронзительным черным взглядом. Наблюдая всю эту картину, он не мог остаться в стороне:

– Как такое можно не заметить сыну Нильса Дора?!

Томас деликатно опустил взгляд на грудь Марии.

– Я бы смог больше себе сделать.

– Ну ты и сволочь! – обозлилась подруга и обиженно отвернулась, скрестив пухленькие ручки. – Ну-ну!

– А что такого? Сказал, что думал. Я бы точно больше сделал.

– Как можно больше-то?! – широко раскрыл глаза Ален.

– Да вообще непонятно, чего ему надо. Все не так!

Дело в том, что на выпускной экзамен по фазоведению не распространялись ограничения в мутациях, и потому каждый достигал тех изменений анатомии, каких только мог пожелать. Всего один раз в жизни парфагонцам можно было легально сделать все что угодно со своим телом, и это не вызывало осуждения. Затем, без регулярной поддержки из фазы, мутации сами пропадали через недели или месяцы, в зависимости от сложности эксперимента.

Поэтому Ален попытался сделать себя взрослым красавцем, и ему действительно удалось добиться внешнего сходства с привлекательным мужчиной. Рассудительная Мария, самая успешная ученица в Школе, скромнейшая дочка любящих родителей, сделала себе огромную грудь, хотя и так была достаточно сочной по природе. Однако Томас действительно не мог оценить такое высокое научное достижение, как она ни старалась обратить на него внимание своего друга. По меньшей мере две из трех девушек именно таким же образом старательно поработали над своими телами. Стоит ли говорить, что каждая из них пыталась невзначай поинтересоваться у привлекательных парней, какие бы изменения они внесли в проект, будь у них возможность. В конечном итоге у Томаса уже несколько недель рябило в глазах от одной и той же картины. Сам же он выбрал рыцарский шаблон, что было типично для многих юношей. Все они надеялись попасть в легендарную Рыцарскую академию и пытались таким незамысловатым образом лишний раз доказать свою пригодность к будущей стезе.