Людмила Безусенко - Лучшие застольные песни

Миру всему передайте,
Чайки, печальную весть:
В битве врагу мы не сдались —
Пали за русскую честь!..

Мы пред врагом не спустили
Славный Андреевский флаг.
Нет! Мы взорвали „Корейца“,
Нами потоплен „Варяг“!»

Видели белые чайки:
Скрылся в волнах богатырь,
Смолкли раскаты орудий,
Стихла далекая ширь…

Плещут холодные волны,
Бьются о берег морской…
Чайки на запад несутся,
Крики их полны тоской… [62] «Варяг» — крейсер, погибший в бою у Чемульпо (1904). Стихотворение было опубликовано спустя 16 дней после гибели крейсера. Андреевский флаг — кормовой флаг кораблей русского ВМФ, белый (с 1865 г.), с диагональным голубым крестом (т. н. Крест Андрея Первозванного), учрежден в 1699 г. Петром I.

Наверх, о товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!

Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая,
Готовятся к бою орудий ряды,
На солнце зловеще сверкая.

Из пристани верной мы в битву идем
Навстречу грозящей нам смерти,
За родину в море открытом умрем,
Где ждут желтолицые черти!

Свистит и гремит, и грохочет кругом
Гром пушек, шипенье снаряда,
И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»
Подобьем кромешного ада!

В предсмертных мученьях трепещут тела.
Вкруг грохот, и дым, и стенанья.
И судно охвачено морем огня —
Настала минута прощанья.

Прощайте, товарищи! С Богом! Ура!
Кипящее море под нами!
Не думали мы еще с вами вчера,
Что нынче уснем под волнами!

Не скажут ни камень, ни крест, где легли
Во славу мы русского флага,
Лишь волны морские прославят вовек
Геройскую гибель «Варяга»! [63] Источником песни является перевод стихотворения немецкого поэта Рудольфа Грейнца. Известная в настоящее время мелодия — результат взаимодействия нескольких популярных напевов.

Тихо вокруг, сопки покрыты мглой.
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой.

Белеют кресты — это герои спят.
Прошлого тени кружат давно,
О жертвах боев твердят.

Тихо вокруг, ветер туман унес.
На сопках Маньчжурии воины спят
И русских не слышат слез.

Плачет родная мать, плачет молодая жена,
Плачут все, как один человек,
Злой рок и судьбу кляня!..

Пусть гаолян [64] Гаолян — зерновая культура на Юго-Востоке вам навевает сны,
Спите, герои русской земли,
Отчизны родной сыны.

Спите, сыны, вы погибли за Русь, за отчизну,
Но верьте, еще мы за вас отомстим
И справим кровавую тризну. [65] Первоначальное название песни — «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии». Посвящается бойцам 214-го Мокшанского пехотного батальона, погибшим в феврале 1905 года в кровопролитных боях с японцами под г. Мукденом.

Степь да степь кругом,
Путь далек лежит.
В той степи глухой
Умирал ямщик.

И, набравшись сил,
Чуя смертный час,
Он товарищу
Отдавал наказ:

«Ты, товарищ мой,
Не попомни зла —
В той степи глухой
Схорони меня.

Ты лошадушек
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.

А жене скажи
Слово тайное,
Передай кольцо
Обручальное.

Да скажи ты ей —
Пусть не печалится,
Пусть с другим она
Обвенчается.

Про меня скажи,
Что в степи замерз,
А любовь ее
Я с собой унес». [66] Источник песни — стихотворение Ивана Сурикова (1841–1880) «В степи», которое являлось творческой переработкой старинной ямщицкой песни «Степь Моздокская».

Славное море — священный Байкал,
Славный корабль — омулевая бочка.
Эй, баргузин [67] Баргузин — северо-восточный ветер на Байкале. , пошевеливай вал,—
Плыть молодцу недалечко.

Долго я звонкие цепи влачил,
Душно мне было в норах Акатуя [68] Норы Акатуя — рудники Акатуйской тюрьмы. ,
Старый товарищ бежать пособил —
Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь:
Горная стража меня не поймала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.

Шел я и в ночь, и средь белого дня,
Вкруг городов озираяся зорко,
Хлебом кормили крестьянки меня,
Парни снабжали махоркой.

Славное море — священный Байкал,
Славный мой парус — кафтан дыроватый.
Эй, баргузин, пошевеливай вал —
Слышатся бури раскаты. [69] Источник песни — стихотворение сибирского краеведа и литератора Дм. Давыдова (1811–1888) «Думы беглеца на Байкале». Песня была популярна среди демократической интеллигенции и политических ссыльных.

Глухой неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой.

Шумит, бушует непогода,
Далек, далек бродяги путь.
Укрой, тайга, его, глухая,
Бродяга хочет отдохнуть.

Там, далеко, за темным бором,
Оставил родину свою,
Оставил мать свою родную,
Детей, любимую жену.

«Умру, в чужой земле зароют,
Заплачет маменька моя.
Жена найдет себе другого,
А мать сыночка — никогда!»

В голубой далекой спаленке
Твой ребенок опочил.
Тихо вылез карлик маленький
И часы остановил.

Все как было, только странная
Воцарилась тишина…
И в окне твоем туманная
Только улица видна.

И прошла ты, сонно-белая,
Вдоль по комнатам одна,
Опустила, вся несмелая,
Штору синего окна.

А потом, едва заметная,
Синий полог подняла,
И, как время, беспросветная,
Шевелясь, поникла мгла.

Стало тихо в дальней спаленке —
Синий сумрак и покой,
Потому что карлик маленький
Держит маятник рукой.

Буйный ветер играет с терновником,
Задувает в окне свечу…
Ты ушла на свиданье с любовником —
Я снесу! Я стерплю! Я смолчу!