Алексей Добряков - Уличные песни

Шелк он везет и хну
Из знойной страны Пакистан,
В тюках везет он с собой
Лучший кашгарский план.

Сам караванщик сидит
С длинною трубкой в зубах,
Тонкие ноги скрестив,
Качается на горбах.

Богатствам его нет числа.
Богаче он был паши.
Но погубил его план,
И тридцать три жены.

Давно уж потухли глаза.
Не радует солнца восход.
И лишь на расшитый халат
Скупо слеза течет.

Не долго качаться ему
На мягких верблюжьих горбах —
Его похоронят рабы
В знойных сыпучих песках.

Пересекая пески,
Мерно шагая в пыли,
Из Пакистана идет
Караван Джафар-Али.

Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не могла
От стакана холодного бренди.

Ведь я — институтка, я — дочь камергера.
Пусть — черная моль, пусть — летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!

Мой отец в октябре убежать не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и суровое слово «расстрел» —
Прозвучал приговор трибунала.

И вот — проститутка и фея из сквера,
И — черная моль, и — летучая мышь.
Вино и мужчины моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!

Я сказала полковнику: «Нате — берите,
Не донской же валютой за это платить!
Только франками, сэр, мне чуть-чуть доплатите
А все остальное — дорожная пыль»

Ведь я — проститутка, я — фея из сквера,
Я — черная моль, я — летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!

Только лишь иногда, сняв покров лживой страсти,
Вспоминаю обеты, родимую быль.
И тогда я плюю в их слюнявые пасти,
А все остальное — дорожная пыль.

Ведь я — институтка, я — дочь камергера.
Пусть — черная моль, пусть — летучая мышь
Вино и мужчины — моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!

Вот мое последнее письмо.
Не пиши, не надо мне ответа.
Я хотел сказать тебе давно,
Что любви моей уж песня спета.

А портрет не надо мне, не шли —
Я тебя и так неплохо помню.
Сыну ничего не говори —
Молча поцелуй его с любовью.

Вот мое последнее «прости».
Трудно будет — сын тебе поможет
Будет он обманутым расти,
Пока сам понять всего не сможет

Вот мое последнее «прощай».
Будешь жить ты в мире одинокой,
Будешь тихо плакать по ночам,
Вспоминать о юности далекой.

На мое последнее письмо
Не пиши, не надо мне ответа.
Я хотел сказать тебе давно,
Что любви моей уж песня спета.

Когда качаются фонарики ночные,
Когда на улицу опасно выходить.
Я из пивной иду, я ничего не жду,
И никого уж не сумею полюбить.

Мне дамы ноги целовали, как шальные.
Одна вдова со мной пропила отчий дом.
А мой нахальный смех всегда имел успех,
Но моя юность раскололась, как орех.

Сижу на нарах, как король на именинах,
И пайку черного мечтаю получить.
Гляжу, как кот, в окно, теперь мне все равно
Я ничего уж не сумею изменить.

Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа.
А без денег жизнь — до феньки,
Не годится никуда.

Деньги есть, и ты, как барин,
Одеваешься во фрак.
Благороден и шикарен…
А без денег ты — червяк.

Денег нет, и ты, как нищий,
День не знаешь, как убить, —
Всю дорогу ищешь, ищешь,
Что бы, братцы, утащить.

Утащить не так-то просто,
Если хорошо лежит.
Ведь не спит, наверно, пес тот,
Дом который сторожит.

Ну, а скоро вновь проснешься.
И на нарах, как всегда,
И, кряхтя, перевернешься,
Скажешь: «Здрасьте, господа».

«Господа» зашевелятся,
Дать ответ сочтут за труд,
На решетку помолятся,
На оправку побредут.

Всюду деньги, деньги, деньги,
Всюду деньги, господа.
А без денег жизнь плохая,
Не годится никуда.

Ночь надвигается,
Фонарь качается,
Мильтон ругается
В ночную мглу.
А я, немытая,
Тряпьем прикрытая,
Всеми забытая
Здесь на углу.

Купите бублики
Для всей республики,
Гоните рублики
Сюда скорей.
И в ночь ненастную
Меня, несчастную —
Торговку частную, —
Всяк пожалей.

Отец мой — пьяница,
За рюмкой тянется,
Он пьет и чванится,
А брат мой — вор.
Сестра гулящая,
Совсем пропащая,
А мать курящая,
Какой позор!

Купите бублики
Для всей республики,
Гоните рублики
Сюда скорей.
И в ночь ненастную
Меня, несчастную —
Торговку частную,
Всяк пожалей.

Инспектор с папкою
Да с толстой палкою
Все нахваляется
Забрать патент.
А я не местная,
Всем неизвестная,
И без патента я
Сгорю в момент.

Купите бублики
Для всей республики,
Гоните рублики
Сюда скорей.
И в ночь ненастную
Меня, несчастную —
Торговку частную, —
Всяк пожалей.

Сказал мне Сенечка:
«Не плачь ты, Фенечка,
Пожди маленечко —
Мы в загс пойдем»
И жду я с мукою,
С тоской и скукою,
Когда с разлукою
Навек порвем.

Купите бублики
Для всей республики,
Гоните рублики
Сюда скорей.
И в ночь ненастную
Меня, несчастную —
Торговку частную, —
Всяк пожалей.

Соколовский хор у «Яра»
Был когда-то знаменит.
Соколовская гитара
До сих пор в ушах звенит.

Тройки лихо мчались к «Яру»,
Сердце рвалось на простор,
Чтоб забыться под гитару,
Услыхать цыганский хор.

Там была цыганка Аза.
Запоет — прощай печаль!
Жизнь прекрасней станет сразу,
Все за жизнь отдать не жаль.

Но судьба не пощадила,
Ведь она порою зла —
Как-то Аза простудилась
И, бедняжка, умерла.

В этот день все гости «Яра»
Не могли вина не пить.
Соколовская гитара
Не могла развеселить.

Соколов не вынес муки —
Больше всех по ней тужил —
Взял свою гитару в руки,
Пополам переломил.

И теперь приедешь к «Яру» —
Грусть-тоска тебя возьмет:
Соколовская гитара
Никогда уж не споет.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
Разве можно чубчик не любить?!
Раньше девки чубчик так любили
И теперь не могут позабыть.