Алексей Добряков - Уличные песни

Соловушка где-то в саду,
Где-то в душистой сирени
Песню поет о любви,
Клянется любить без измены.

Однажды вечерней порой
Я перед ней провинился.
Она торопливо ушла,
А я не успел извиниться.

Я ли тебя не любил?
Я ли тобой не гордился?
Следы твоих ног целовал,
Чуть на тебя не молился.

Жалости нет у тебя,
Сердца в груди не имеешь.
Ты не достойна любви,
Если прощать не умеешь.

Соловушка где-то в саду,
Где-то в душистой сирени
Песню пост о любви,
Клянется любить без измены.

Сиреневый туман над нами проплывает.
Над тамбуром горит печальная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Последнее «прости» с любимых губ слетает.
Прощаюсь не на год и даже не на два.
Сегодня навсегда друг друга мы теряем.
Еще один звонок — и уезжаю я.

Быть может, никогда не встретятся дороги.
Быть может, никогда не скрестятся пути.
Прошу тебя: забудь сердечные тревоги,
О прошлом не грусти, за все меня прости.

Вот поезд отошел. Стихает шум вокзала.
И ветер разогнал сиреневый туман.
И ты теперь одна, на все готовой стала:
На нежность и любовь, на подлость и обман

Костер давно погас,
А ты все слушаешь.
Густое облако
Скрыло луну.

Я расскажу тебе,
Как жил с цыганами
И как ушел от них
И почему.

В цыганский табор я
Попал мальчишкою.
В цыганку гордую
Влюбился я.

Но я не знал тогда
Про жизнь цыганскую,
Любви цыганской я
Не знал тогда.

Однажды вечером
Взгрустнулось что-то мне,
И я отправился
К реке гулять.

Гляжу: цыганка там
С другим целуется,
И злобный взгляд ее
Ожег меня.

Цыганка гордая
Вперед подалася
И тихо молвила
В ночную мглу:

«Я птица вольная,
Люблю цыгана я
И за любовь свою
Всегда умру»

Как это водится,
Цыгане табором
Кочуют издавна
Средь рек и гор.

А та цыганка мне
Всю жизнь испортила
И отняла навек
Покой и сон.

Шум проверок и звон лагерей
Не забыть никогда мне на свете
И из всех своих лучших друзей
Эту девушку в синем берете.

Помню, лагерь и лагерный клуб,
Звуки вальса и говор веселый,
И оттенок накрашенных губ,
И берет этот синий, знакомый.

А когда угасал в зале свет,
И все взоры стремились на сцену,
Помню я, как склонялся берет
На плечо молодому шатену.

Он красиво умел говорить
Не собьешь на фальшивом ответе.
Только нет, он не может любить
Заключенную в синем берете.

Шепчет он: «Невозможного нет»…
Шепчет он про любовь и про ласки.
А сам смотрит на синий берет
И на карие круглые глазки.

От зека не скрывала того,
Что желала сама с ним встречаться,
И любила, как друга, его —
Ее лагерь заставил влюбляться.

А когда упадет с дуба лист,
Он отбудет свой срок наказанья
И уедет на скором в Тифлис,
Позабыв про свои обещанья.

Где б он ни был и с кем ни дружил,
Навсегда он оставит в секрете,
Что когда-то так долго любил
Заключенную в синем берете.

Шум проверок и звон лагерей
Не забыть никогда мне на свете
И из всех своих лучших друзей
Эту девушку в синем берете.

Вдоль по речке, речке утки плавают.
Мы живем на разных берегах.
Приходил к тебе, девчонка славная,
И стоял в пятнадцати шагах.

Река-речонка,
Милая девчонка!
Мне так хотелось ближе подойти!
А утки: кря-кря-кря,
Кричали: зря-зря-зря
Ты хочешь счастье здесь найти!
А утки: кря-кря-кря,
Кричали: парень, зря
Ты хочешь счастье здесь найти!

Ты белье стирала, босоногая.
Молча я смотрел издалека.
Мысленно твои я кудри трогаю,
Мысленно целую я тебя.

Рву я, дурень, собственные волосы —
Кто-то ту речонку переплыл,
Покорился ласковому голосу
И девчонку тоже покорил.

Ох, тоска моя, тоска осенняя!
Кто б тебя, тоска моя, унял?
Потерял ведь не иголку в сене я,
А свою девчонку потерял.

Река-речонка,
Милая девчонка!
Мне так хотелось ближе подойти!

А утки: кря-кря-кря,
Кричали: зря-зря-зря
Ты хочешь счастье здесь найти!

А утки: кря-кря-кря,
Кричали: парень, зря
Ты хочешь счастье здесь найти!

Падают листья средь шумного сада,
Ветер стучится и плачет в окно.
Ветер, не плачь, милый ветер, не надо:
Кончено все между нами давно.

Все же опавшим березам и кленам —
Им только зиму одну переждать:
Снова вернутся к ним листья зеленые.
Ты же ко мне не вернешься опять.

Падают листья средь шумного сада,
Ветер стучится и плачет в окно.
Ветер, не плачь, глупый ветер, не надо:
Кончено все между нами давно.

Ой-ой-ой! я, несчастная девчоночка,
Ой-ой-ой! замуж вышла без любви,
Ой-ой-ой! завела себе миленочка,
Ой-ой-ой! грозный муж меня бранит.

 Ох, да зачем любила я?
 Зачем стала целовать?
 Хошь — режь меня,
 Хошь — ешь меня —
 Уйду к нему опять.

Ой-ой-ой! он замки на дверь накладывал,
Ой-ой-ой! он наряды мои рвал,
Ой-ой-ой! я нагая с окон падала,
Ой-ой-ой! меня милый подбирал.

 Ох, да зачем любила я?
 Зачем стала целовать?
 Хошь — режь меня,
 Хошь — ешь меня Уйду к нему опять.

Отшумело, отзвенело бабье лето,
Перепутал паутиной листья ветер.
И сегодня журавли собрали стаю,
И кричат они, над нами пролетая.

Над землею опустился вечер синий.
Сколько раз тебя ругал я без причины.
Убегал к другой девчонке то и дело.
И в глазах своих слезинки ты терпела.

Но сегодня ветер гонит злые тучи.
Ты ушла к другому — он, наверно, лучше.
Отчего ж, его лаская у рябины,
Ты грустишь при виде стаи журавлиной?

Знаю я, что ты меня все так же любишь.
Знаю я, что ты меня не позабудешь.
Оттого, его лаская у рябины,
Ты грустишь при виде стаи журавлиной.

Отшумело, отзвенело бабье лето.
Перепутал паутиной листья ветер.
И сегодня журавли собрали стаю
И прощаются, над нами пролетая.