Алексей Добряков - Уличные песни

Если милая уходит,
Я грустить о ней не буду —
Закурю я сигарету
И о ней я позабуду.

Сигарета, сигарета,
Ты одна не изменяешь.
Я люблю тебя за это.
Ты сама об этом знаешь.

И зимой, и летом знойным
Я люблю дымок твой тонкий,
И привязан к сигарете
Даже больше, чем к девчонке.

Ну, а если вдруг случайно
Снова милая вернется,
Закурю я сигарету —
Голубой дымок завьется.

Сигарета, сигарета,
Ты одна не изменяешь.
Я люблю тебя за это.
Ты сама об этом знаешь.

Жаль мне покинуть тебя, черноокую!
Ночь нас накрыла крылом.
Эх, да налейте мне чару глубокую
Пенистым красным вином!

Есть у меня кофточка, скоком добытая,
Шубка на лисьем меху.
Будешь ходить ты, вся золотом шитая,
Спать на лебяжьем пуху.

Знаю за долю свою одинокую
Много я душ погубил.
Я ль виноват, что тебя, черноокую,
Больше, чем жизнь, полюбил?

Что ж затуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
Что ж пригорюнилась, девица красная,
Глазки налились слезой?

Как мне покинуть тебя, черноокую!
Ночь нас накрыла крылом.
Эх, да налейте мне чару глубокую
Пенистым красным вином!

Это было в городе Одесса, (гоца)
Много там блатных и фраеров,
Там заборы служат вместо прессы, (гоца)
Девки любят карты и вино.

Там жила одна девчонка Женя. (гоца)
За нее пускались финки в ход.
За ее красивую походку (гоца)
Колька обещал сводить в кино.

«В крепдешины я тебя одену, (года)
Лаковые туфли я куплю,
Золотой кулон на грудь повешу, (года)
И с тобой на славу заживу».

«Крепдешины ты нигде не купишь, (гоца)
Лаковые туфли не найдешь:
Потому как нет их в магазине, (гоца)
На базаре тоже не возьмешь».

Колька не стерпел такой обиды, (гоца)
Кровью налилось его лицо.
Из кармана выхватил он финку (гоца)
И вогнал под пятое ребро.

«Ты меня не любишь, не жалеешь, (гоца)
Или я тебе не угодил.
Без тебя вся жизнь мне, как отрава, (гоца)
Вот за что себя я погубил».

Это было в городе Одесса, (гоца)
Много там блатных и фраеров,
Там заборы служат вместо прессы, (гоца)
Девки любят карты и вино.

Мы встретились с тобой лишь на минутку
Там, где стояла старая тюрьма.
Ты подошел и протянул мне руку,
Но я руки своей не подала.

Зачем меня так искренно ты любишь?
Ты не дождешься ласки от меня.
Мой милый друг, себя ты этим губишь.
Я больше не могу любить тебя.

Была пора, и я тебя любила,
Рискуя часто жизнью молодой.
Мой милый друг, тюрьма нас разлучила,
И мы навек расстанемся с тобой.

Тюрьма, тюрьма, разлуки не страшны мне,
Но страшен мне тюремный твой обряд.
Вокруг тебя там бродят часовые,
А по углам фонарики горят.

Мой милый друг, зачем меня ты любишь,
Сгорая страстью жаркой, молодой.
Мой милый друг, тюрьма тебя погубит.
Я не могу встречаться уж с тобой.

Вот вечер вечереет.
Все с фабрики идут.
Маруся отравилась.
В больницу повезут.

В больницу привозили,
Ложили на кровать.
Два доктора с сестрицей
Старались жизнь спасать.

«Спасайте — не спасайте —
Мне жизнь не дорога.
Я милого любила,
Такого подлеца».

Пришла ее мамаша:
Хотела навестить.
А доктор отвечает:
«Без памяти лежит».

Пришли ее подружки:
Хотели навестить.
А доктор отвечает:
«Уж при смерти лежит»

Пришел и друг любезный:
Хотел он навестить.
А доктор отвечает:
«В часовенке лежит».

Идет милой в часовню.
Там черный гроб стоит.
А в этом черном гробе
Марусенька лежит.

«Маруся ты, Маруся,
Открой свои глаза.
А если не откроешь,
Умру с тобой и я.

Маруся ты, Маруся,
Открой свои глаза».
А сторож отвечает:
«Давно уж померла».

А вечер вечереет.
Густая тьма легла.
Маруся отравилась.
Маруся умерла.

На улице Маршрутной,
Где было три сосны,
Со мной прощался милый
До будущей весны.

Прощался он и клялся,
Что буду я его.
Все время повторяла я:
Не быть мне за тобой.

Однажды мне приснился
Тревожный, странный сон:
Мой миленький женился,
Нарушил клятву он.

Но я над сном смеялась
При ясном свете дня:
Но разве это может быть,
Чтоб он забыл меня?

Но вот и подтвердился
Тревожный, странный сон:
Мой милый возвратился
С красавицей женой.

Увидел мои слезы,
Глаза он опустил:
Наверно, знало сердце,
Что счастье он разбил.

Имел Абраша состоянья миллион.
И был Абраша этот в Ривочку влюблен,
В Ривочку-брюнеточку, смазливую кокеточку,
И песенку всегда ей напевал:
Ах, Рива, Ривочка, ах, Рива, Рива-джан,
Поедем, Ривочка, с тобой в Биробиджан,
Поедем в край родной, поедем к нам домой,
Там будешь, Рива, законной мне женой.

Когда же Гитлер объявил нам всем войну,
Ушел Абраша защищать свою страну.
Пошла пехота наша, а с нею наш Абраша,
И песенку такую он запел:
Ах, Рива, Ривочка, любимая жена,
Нас посылает в бой великая страна.
Туда, где ширь полей, далёко от друзей
Я отправляюсь, Рива, честно, как еврей.

Запели пули у него над головой.
Упал Абраша наш ни мертвый ни живой.
Упал, за грудь схватился и с Ривочкой простился,
И песенку такую он запел:
Ах, Рива, Ривочка, любимая жена,
Нас посылала в бой великая страна.
И здесь, где ширь полей, вдали от всех друзей
Я умираю, Рива, честно, как еврей.

Пока на фронте наш Абраша умирал,
Другой у Ривочки Абраша заседал.
Он толстый и пузатый, он рыжий и косматый,
И песенку такую напевал:
Ах, Рива, Ривочка, ах, Рива, Рива-джан,
Поедем, Ривочка, с тобою в Ереван,
Поедем в край родной, поедем к нам домой.
Там будешь, Рива, законной мне женой.

И вот опять сегодня не пришла.
А я так ждал, надеялся и верил,
Что зазвонят опять колокола,
И ты войдешь в распахнутые двери.

Перчатки снимешь около дверей
И бросишь их на подоконник.
О, как замерзла, скажешь, отогрей! —
И мне протянешь зябкие ладони.