Народные сказки - Жемчужное ожерелье [Узбекские народные сказки]

— О сыновья мои, ваш рассказ сильно растрогал меня, пробудил боль моего сердца. Был у меня один-единственный сын, и я по своей неразумности изгнал его из дома. Судя по вашим словам, тот ваш четвертый приятель и есть мой сын, — и старик заплакал навзрыд, безутешно обливаясь слезами.

У байваччи тоже выступили слезы на глазах, и он с трудом удержал себя от нахлынувших сыновних чувств.

— О почтенный бай-отец, не печальтесь, лучше опишите, как выглядит ваш сын, скажите его имя, — обратился байвачча к нему.

Бай стал подробно рассказывать о своем сыне. Каландары закивали головами, подтверждая верность того, что их приятель и есть никто иной, как сын бая.

И тогда байвачча сказал:

— Слушайте меня внимательно, бай-бобо. Мой совет вам — оставьте временно ваш дом, пусть за ним присмотрят близкие, а сами присоединяйтесь с женой к караванщикам, и мы отвезем вас обоих к вашему сыну.

Старик со старухой дали согласие и, уплатив караванщикам положенные деньги, вместе с каландарами отправились в путь. Они прошли много путей и наконец вдали увидели медный крепостной город. Те каландары сказали старому баю:

— В этом городе живет ваш сын. Он управляет тем городом.

Бай засомневался и подумал про себя: «Может, они обманывают меня? Кто их знает, что это за люди».

Почувствовав недоверие бая, байвачча сказал:

— Не тревожьтесь, отец. Мы вас не обманываем. Наш язык правдив. Верно ли то, что вы трижды выдавали деньги сыну, желая обучить его торговому делу? И тогда он по тысяче таньга отдал за собаку, кота и змею. После этого вы прогнали его из дома. Правильны ли мои слова?

— Да, это так, — подтвердил изумленный бай.

В душе старого человека затеплилась надежда. И чем ближе они приближались к городку, тем бай становился оживленней, радостней. Его ликованию не было границ, он с восторгом взирал на стены крепостного городка, ему никогда за всю его жизнь не приходилось видеть такого чуда. Они вошли в одни из городских ворот. Старый бай подумал: «Как было бы хорошо прожить остаток своей жизни в этих райских кущах, и тогда не жалко было бы оставить все нажитое добро — и богатый дом, и стадо овец, и другое достояние». Пройдя чуть дальше, они увидели перед собой чарующую картину: внизу текла плавная река, берега ее были покрыты изумрудной зеленью. Немного поодаль виднелись сады, окутанные розовой дымкой, рдели румяные плоды на ухоженных молодых деревьях. Казалось, здесь были собраны цветы со всех уголков мира, их благоухание повсюду разносилось свежим речным ветерком, распевали свои песни соловьи. По обе стороны этой красивой речной долины стояли два дома друг против друга.

Байвачча раньше своих попутчиков пришел к себе, успел переодеться и уже поджидал гостей. Вначале он привел в покои отца, затем, бережно поддерживая, привел и усадил рядом мать. После этого они, как положено родным, обнялись и поцеловались, стали любезно расспрашивать обо всем друг друга.

— Это ваша невестка, а это ваши внуки. Я ваш кровный сын. Вы уж простите меня за мои невольные прегрешения. Вину свою я вижу в том, что выдав себя за каландара и поступив тем самым с вами нечестно, скрывал свое имя до самого этого часа.

Отец с матерью простили сыну и стали жить да поживать в этом городе. Байвачча написал одно послание. Гонец отнес его великородному тестю-падишаху. То письмо гласило: «Прежде всего, отец-падишах, шлю вам свой нижайший поклон, и уж после этого позволю себе укорить вас в том, что несмотря на такие тяжелые испытания, которые выпали на мою долю, вы не удостоили нас во все эти долгие годы своим посещением. Я говорил вам, что у меня есть родители. Так вот я привез их к себе. Ваши внуки подросли, хоть впору их женить. Теперь я живу в заботах об устройстве их свадьбы. Вы не навестили меня в те черные дни, но пожаловали бы хоть сейчас в эти предсвадебные светлые дни, чтобы подать совет и напутствовать своим благословением. И тогда приступили бы к тою».

Падишах прочитал это письмо и с угрызением совести подумал про себя: «Увы, что правда то правда, никуда не денешься от истины, виноват я в тех прегрешениях». Отправив гонца с доброй вестью, вскоре падишах и сам со свитой прибыл в город байваччи. На этот дивный город друзья смотрели с восторгом, дружелюбно, а недруги — враждебно и завистливо. Тот день был днем знакомства старого бая и падишаха, породнившихся и сделавшихся теперь истинными добрыми сватами. Они обговорили между собой порядок проведения тоя. Падишах разослал во все подвластные ему города письма с приглашением на свадьбу. Сорок дней и ночей длился той. Закончилась свадьба, разошлись гости по своим городам, и вместе с ними широко зашагала по всей земле слава о благородном байвачче как о поборнике справедливости и добрых деяний. Отовсюду стали стекаться народы к нему. Город байваччи вырос в огромную густонаселенную обитель. Жители дивного города до конца дней своих были счастливы в нем, они достигли всех своих желаний и целей.

Пусть выпадет удача и вам и нам, а худое бесславье — недругам-врагам.

Кирон — ястреб.

Здесь и далее перевод П. Тартаковского.

Бирмискол — один золотник.

Гул узук — кольцо с цветком.

Насвай — особо приготовленный табак, закладываемый под язык.

Кулол — гончар.

Ойпари — лунная пери.

Чарыки — грубая обувь из сыромятной кожи.

Ашички — азартная игра.

Зорлик — нужда.

Мунглик — печаль.

Илон — змей.

Черная сабля.

Зам-зам — живая вода.

Теша — ручной инструмент типа топорика.

Маком — мелодия, мотив, лад.

В старину выделкой особо прочной и мягкой кожи — юфти славились булгары (волжско-камские народы). Отсюда название города.

Т. е. вот и весь сказ.

Табиб — лекарь, лечитель.

Зиндан — темница под землей.

Фраза, свидетельствующая о существовании в далеком прошлом у народов Средней Азии политеизма (многобожия).