Народные сказки - Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

— А красивая она? — спрашивает Сэкен.

— Яранга?

— Нет, дочка.

— Дочка у него красавица. Черноволосая, легкая, как молодой олень.

— Знаешь, мама, — сказал Сэкен, — подрасту я еще немного и женюсь на дочке Танаыргина.

Смеется старуха:

— Спи, спи, сынок. Ростом ты с двадцатилетнего, а умом с двухлетнего. Разве доберешься до верхней тундры! Разве отдаст тебе свою дочку Танаыргин!

Но Сэкен такой был — что запало ему в голову, с тем не расставался, того не забывал.

Прошел еще год. Сэкен говорит:

— Мама, сшей мне три пары торбазо́в [25] Торбаза́ — русское название обуви аборигенного населения Чукотки и Камчатки: высокие сапоги мехом наружу, сшитые из шкуры оленя или морского зверя. , наполни их мясом, чтобы в пути не умереть с голоду. Я иду в верхнюю тундру.

Старуха заплакала, однако послушалась сына, собрала его в дорогу.

Идет Сэкен в ту сторону, где небо с землей сходится. Долго идет. Износил две пары торбазов, почти все мясо съел, а конца пути не видно.

Как-то остановился Сэкен, посмотрел на подошву последней пары торбазов — вот-вот прохудятся.

— Плохо дело! — говорит себе. — Неужели не дойду, неужели не женюсь на красавице, дочке Танаыргина?!

Вдруг видит — показались вдалеке упряжки.

«Что за люди? — думает Сэкен. — Откуда в этих безлюдных краях взялись?»

Упряжки все ближе. Уже сосчитать можно — шесть нарт по тундре несутся. Подъехали еще ближе. Смотрит Сэкен — не люди это, а келэ — черти.

Проезжает мимо первая нарта, вторая… Келэ на Сэкена не глядят, будто не видят. А последний келэ оленей остановил.

— Эй, Сэкен, внучек! Подрос ты, однако. Куда идешь, далеко ли собрался?

— Иду в верхнюю тундру, — отвечает Сэкен. — Хочу жениться на дочке Танаыргина.

— Ну что ж, неплохо придумал! Женись. Только как дойдешь, торбаза-то у тебя прохудились?

— Да знаю. А что поделаешь?

— Давай помогу тебе. Поменяемся торбазами. Хороша ли мена, сам увидишь.

Обрадовался Сэкен. Свои торбаза отдал, торбаза келэ на ноги надел.

Келэ поехал догонять пять упряжек. Сэкен дальше пошел. Что за диво! Сделал три шага — вот уже и край тундры, небо совсем низко к земле опустилось. Примерился Сэкен — все же не достать. Подпрыгнул он, а торбаза будто его снизу подтолкнули. Сэкен ухватился за край тучи, влез на нее и очутился в верхней тундре.

Торбаза и там его быстро несут. Сэкен еле успевает ноги переставлять. Видит: стоит большая яранга. Из той яранги вышел ему навстречу сам Танаыргин.

— Ты кто? — спрашивает.

— Я Сэкен.

— С нижней тундры?

— С нижней, — отвечает Сэкен.

— Не бывало у нас еще таких гостей! — говорит Танаыргин. — А зачем пришел?

— Хочу на твоей дочке жениться.

Танаыргин ничего не ответил Сэкену, обернулся, крикнул в ярангу:

— Эй, старуха, готовь угощение. Парень с нижней тундры пришел нашу дочку сватать. Угостим его, посмотрим, каков жених.

Сэкен рад, давно досыта не ел. А как увидел, чем старуха накормить его хочет, — испугался. Подала она гостю и хозяину на деревянном блюде целого кита. Горой лежит кит, Сэкен и Танаыргин друг друга из-за него не видят. В десять яранг, что в нижней тундре ставят, не вместился бы тот кит.

Начали есть. Танаыргин отрезает большие куски, и Сэкен отрезает большие куски. Танаыргин в рот кладет, Сэкен — ко рту поднесет, за ворот кухлянки опустит. Куски через подол проскальзывают, проваливаются сквозь тучи в нижнюю тундру и падают как раз перед входом в бедную ярангу отца и матери Сэкена.

Старик удивляется: никогда он не видел, чтобы с неба вкусное китовое мясо валилось. А старуха радуется.

— Это, — говорит, — мой дорогой сынок Танаыргина перехитрил и о нас позаботился.

Что старик со старухой съели, что в яму впрок закопали — никто не считал, никто не мерил.

А в верхней тундре на деревянном блюде одни китовые кости остались.

— Сыт, гость? — спрашивает Танаыргин.

Сэкен отвечает:

— Хозяину виднее, а дома я больше съедал. Теперь поднесла им старуха моржа.

Танаыргин уже медленно жует. Сэкен один за другим куски моржового мяса через ворот кухлянки в нижнюю тундру отправляет.

Съели и моржа.

— Ну, сыт наконец? — опять спрашивает Танаыргин.

Сэкен отвечает:

— Сыт не сыт, а еще чего-нибудь бы съел.

Нахмурилась старуха Танаыргина, однако подала жирного тюленя, потом нерпу.

Танаыргин уже ни куска проглотить не может, а Сэкен и с тюленем, и с нерпой быстро справился. Развела старуха руками — больше нечем угощать.

— Ну, поели, перекусили, — сказал Сэкен, — теперь покажите невесту.

Отвечает Танаыргин:

— Не я к тебе в нижнюю тундру пришел. Сам ко мне явился. Сам и ищи свою невесту, мою дочь.

— Что ж, искать так искать, — сказал себе Сэкен. — Верно, он ее в тундру услал.

Вышел из яранги, топнул ногами, обутыми в торбаза келэ, — стали ноги когтистыми лапами. Взмахнул руками — стали руки широкими крыльями. Не Сэкен это уже, а орел. Поднимается вверх плавными кругами. Велика верхняя тундра, но орел со своей высоты всю ее из конца в конец видит. Нет нигде дочки Танаыргина.

Смотрит дальше орел — на одном краю тундры пасется большое стадо. Оленей в нем так много, как звезд на небе, как в море капель, как снежинок в сугробе.

«Не там ли прячется моя невеста, дочь Танаыргина?» — подумал Сэкен.

Сложил крылья, пал на землю камнем. Мигом обернулся евра́жкой [26] Евра́жка — чукотское название суслика. , между оленьими копытами побежал. И тут нет дочки Танаыргина.

— Негде ей быть, кроме как в яранге! — сказал себе Сэкен и превратился в жука-букашку со светлыми пятнышками.

Расправил крылышки, поднялся в воздух. Орлом был — быстро края тундры достиг, у жука-букашки крылья маленькие — долго ими махать пришлось, пока до яранги добрался. Мимо Танаыргина пролетел, пожужжал у самого волосатого его уха.

Всю ярангу облетел — и поверху, и понизу. Увидел кучу сухих шкур, заполз туда. А там большой сундук стоит. Жуку-букашке не поднять тяжелой крышки. Зато он в щелку протиснуться может. Так Сэкен и сделал.

Сидит в сундуке девушка — дочь Танаыргина. Смеется, радуется, что Сэкен ее нашел. Стал жук-букашка опять человеком. Ногой по тяжелой крышке сундука ударил, вышиб ее. Разбросал шкуры, взял за руку девушку и вывел на середину яранги. Тут и разглядел ее Сэкен, залюбовался. Все правду мать рассказывала — длинноволосая она, легкая, как олень!

— Ну что ж, — говорит Танаыргин, — что найдено, то не спрятано, что обещано, то назад не возьмешь!

А в нижней тундре мать Сэкена уже плакать устала, что сын долго не возвращается. Вышла она однажды утром из яранги, налево-направо, вперед-назад посмотрела — не видно Сэкена, не идет он домой. Глянула вверх — плывет в небе маленькое облачко, все ближе подплывает, все ниже спускается.