Лора Вайс - Сборник сказок (СИ)

- Вели своей дочке явиться. Хочу посмотреть на нее.

Царь Славута поманил писаря и наказал привести Яру скорее, пока жених не рассерчал окончательно. Но царевна сама явилась. Она, будто пава, проплыла мимо жужжащих вельмож и остановилась напротив царей. Фирдоуси смотрел на нее словно волк на ягненка, потом поднялся, щелкнул пальцами:

- Иди ко мне, раб Батулай!

Вышел из тени человек в серой тунике и платке, обмотанном вокруг лица, через прорезь которого только глаза виднелись. Нес он в руках малахитовый ларец да прихрамывал, а когда остановился около господина, то рухнул на колени и голову склонил, чуть ли не до полу. Царь же отобрал ларец, откинул крышку и достал оттуда браслет усыпанный рубинами, что полыхали подобно оперенью жар-птицы. После Фирдоуси заговорил:

- Я дарю этот браслет своей будущей жене, который она с этого дня не смеет снимать с руки.

И пока ковылял жених к невесте, раб Батулай повернул голову, обратив взор на Яру. От его взгляда руки царевны задрожали мелкой дрожью, а на лбу появилась испарина. Черные глаза слуги обжигали лик девицы, она стояла будто завороженная, а уж только когда возник пред ней Фирдоуси - очнулась. Яра безмолвно оголила запястье, на котором уже через минуту засиял драгоценный браслет.

«Вот тебе и берестяной браслетик», - думала царевна. Обманул ее Курюм, позабавился. Опустила очи Ярушка, поклонилась в знак благодарности и отправилась в свои покои. За ней вышел и раб царский, но девица уже не обращала на него внимания, больно на душе стало, отчего слезы ручьем хлынули, и побежала она по коридорам каменным, задыхаясь от горя горького. Да только когда бежала, обронила ленту шелковую, что в косу была вплетена, та кружилась перышком павлиньим, а после легла у ног Батулая. Поднял раб ленточку и сжал в руке крепко.

Всю ночь проплакала царевна, пропитывая пуховые подушки слезами солеными, а наутро отправилась в сад. Хотелось ей взглянуть в глаза злыдня полевого, но того не было. Как бы ни звала Курюма царевна, так он и не появился. Плюхнулась тогда Яра на скамью, закрыла лицо руками и хотела было разрыдаться по новой, как ее окликнули:

- Царевна? – раздалось за спиной Яры.

- Кто вы? – спросила она, не глядя. – Как смеете нарушать покой царский?

- Приношу свои глубочайшие извинения, но вы ленточку обронили.

Обернулась царевна и застыла, напротив стоял тот самый раб. Он, как и там - в зале сверлил ее взглядом чудодейственным:

- Спасибо, - чуть слышно ответила Ярушка и протянула руку.

Тогда подошел к ней Батулай, собрался уже пасть к ногам, как девица отпрыгнула, и край юбки подобрала:

- Это ты чего задумал? – заговорила она, сведя брови у переносицы. – Никак приставать?

- Нет, что вы, - залепетал раб. – И в мыслях не было. Я к вам с уважением.

- А-а-а-а, - протянула царевна. – Ну, коль так, то давай ленточку, да садись на скамью. Передохни. А то вон как умаялся, пока ковылял сюда.

- Вы разрешаете мне? – с надеждой во взгляде произнес Батулай.

- Конечно.

Присел раб на скамью на одном краю, а Яра на другом. Боязно ей было, как-никак чужеземец. Вдруг Фирдоуси подослал охальника, чтобы скрасть ее раньше времени. Но Батулай вел себя смирно, казалось, что раб боится царевну не меньше, чем она его. Он тяжело дышал, порою даже постанывал, будто старик, но глаза были как у молодца.

- Отчего хромаешь? – заговорила Яра, смотря на Батулая с прищуром.

- Часто хозяин наказывал.

- А почему лицо скрываешь от людей?

- Говорю же, часто наказывали, - молвил он с безразличием в голосе. – Я в услужении царя с малолетства, накопилось шрамов на теле за долгие годы.

- Жестокий хозяин твой.

На эти слова раб лишь пожал плечами и хотел уже встать, но Яра резко поднялась и схватила его за руку. Батулай тогда вздрогнул, попытался вырвать руку, но царевна крепко вцепилась:

- Помоги мне, - прошептала девица.

- Отпустите меня, царевна, - взмолился раб. – Если кто увидит нас, не сносить мне головы.

- Пожалуйста, - на глазах Яры снова показались слезы, а верхняя губка задрожала, - помоги. Не хочу пасть жертвой хозяина твоего. Мы вместе сбежим. Ты обретешь свободу, а я, а я сразу оставлю тебя, мешаться не буду.

Но увернулся Батулай и что было сил, пошел прочь.

Только ступил он на тропинку – донеслись до ушей всхлипывания. Обернувшись, увидел Яру сидящую на земле около скамейки. Положила она головушку на руку и трясется вся как осиновый лист, не вытерпело тогда сердце Батулая, подошел он к царевне, да как успокоить не знал, вроде и хотел руку на плечо опустить, но тут же одергивал. Заныли сразу же шрамы на теле раба, вспомнились удары плетью на дворцовой площади, где наказывал его хозяин за провинности, только вот смотреть на мучения девицы оказалось больнее, чем получать увечья, поэтому встал он перед ней на колени и заговорил:

- Не плачь, Яра – голос его как-то по новому зазвучал по особенному, словно рядом не страдалец сидел, а бравый юноша. - Помогу тебе.

Подняла на него царевна очи ясные да как бросится на шею, что раб от неожиданности так и сел на траву:

- Спасибо, - шептала она. – Спасибо, Батулай.

А Батулай совсем растерялся, ощутил он хрупкое созданье, которое прильнуло к нему всем телом, тогда потянулся рукой и приобнял Яру легонько, что та даже не почувствовала.

Условились двое, что встретятся под луной у ворот городских. Обещался Батулай прихватить лошадей и дожидаться в рощице.

Яра тем временем вернулась в покои, расстелила платок на полу, куда кое-какую одежу положила да провизию нехитрую. Переоделась она в рубаху со штанами, поверх душегрейку надела и улеглась в кровать, накрывшись двумя одеялами. Ждала царевна, когда кормилица обойдет покои, спросит, не надобно ли чего и отправится на боковую.

Через час-другой зашла Седуня к Ярушке, похлопотала и удалилась, царевна же вскочила, подобрала котомочку и к двери юркнула. Переступала девица словно кошка на охоте, любого шороха сторонилась, но все ж выскочила на улицу и пустилась бегом к условленному месту. Луна светила ярко этой ночью, ветерок чуть деревца колыхал, а кузнечики знай напевай песни свои диковинные, люди давно уж по домам разошлись, лишь изредка слышался топот стражников да звон оружия. В теремах лучинки мелькали, из открытых окон доносились колыбельные, коими матушки детей малых убаюкивали, где-то старички спорили, но тихо так, почти шепотом. А Яра все шла, больно ей было родную Славию покидать, но лучше уж сгинуть в лесах дремучих, чем жить в чертогах Фирдоуси, поэтому смахнула она слезу прощальную и припустилась к воротам.

Стражники, как и положено, храпели, прильнув к алебардам, так что промелькнула царевна мимо них и тут же в рощицу забежала, а там уж Батулай заждался: