Коре Сарыг на Буланом коне

— Вот кто, оказывается, ворует чужих коней! Далеко же ты забрался, конокрад и разбойник! Это я вернула свой табун. И не дам тебе, подлому, поживиться. Для добрых людей мне ничего не жалко, а тебе, разбойнику, ничего не достанется!

Глянул на нее Хубай, поразился ее красотой и смелостью ее речи, влюбился в нее с первого взгляда. Стыдно стало ему, что взялся он помогать своему дяде-конокраду в его черных делах.

Откуда у него только смелость взялась.

— Хватит! — закричал он. — Заворачивай обратно!

Харай будто его не слышал, будто красавицы Алтын Тана не видел. Хлестнул своего коня, погнал косяк. Не тут-то было! Смелая Алтын Тана решительно загородила ему путь. Тогда взбешенный конокрад поднял лук к плечу и пустил стрелу прямо в грудь девушки.

— Гони коней! — приказал он племяннику.

— Не бывать этому, — ответил Хубай, и пущенная им стрела свалила с седла разбойника.

В горькой печали склонился Хубай над телом убитой Алтын Тана. Сел возле ее головы и, обливаясь слезами, плакал и плакал без конца. Так он просидел день и ночь. Второй день просидел и вторую ночь. И вдруг на третье утро увидел: там, где капли крови упали на землю, куда его слезы пролились, вырастала зеленая трава. Вот чудо, подумал он. Сорвал Хубай траву, разжевал ее и приложил к груди Алтын Тана, куда стрела попала. Рана сразу затянулась, девушка вздохнула и открыла глаза.

— Спасибо тебе, добрый молодец, — сказала она. — Снова забилось мое сердце. Оживил ты меня.

Обрадовался Хубай. Глядит на Алтын Тана, наглядеться не может. А она спрашивает:

— Ну как, домой поедешь или здесь останешься?

— Нет, домой я не вернусь.

— Тогда к нам поедем.

Сели они на коней и направились к стойбищу отца Алтын Тана. Подъехали к богатой белой юрте. Взяла Алтын Тана за руку Хубая, в юрту ввела.

— Вот, — говорит, — отец, кто меня оживил. Хубай его зовут.

Тут же отец Алтын Тана устроил большой той, и стал Хубай мужем красавицы-девушки чужого племени. Жил он с нею, рассказывают, счастливо и долго. Было у них семь сыновей и семь дочерей, которые дали начало новым родам и поколениям.

Так иногда, говорят, из плохого рождается доброе.

Однажды Ирлыхан послал комара испробовать, чья кровь вкуснее. Облетел комар всю землю. Какую только кровь ни пробовал — не нравится. Вдруг человека повстречал. Вот у кого кровь-то сладкая, вкусная! Набрал полный рот, назад к Ирлыхану полетел. Повстречалась ему ласточка.

— Откуда, комар?

— Да вот, Ирлыхан посылал меня самую вкусную кровь искать.

— Нашел?

— А как же! У человека самая вкусная кровь. Несу ее Ирлыхану.

— Покажи.

Комар язык высунул, чтобы показать, а ласточка ему откусила язык, чтоб не попала человеческая кровь к Ирлыхану. Ласточка всегда к людям по-доброму относилась.

Остался комар без языка и говорить больше не мог. С тех пор жужжит и жужжит. А ласточку больше всего боится. Она, как только увидит комара, тут же поймает и съест.

Жили-были старик со старухой. Был у них сын, такой маленький да худенький, что назвали его Харызах, что значит с вершок. Зато никто не мог с ним ловкостью сравниться, и бегал он быстрее всех на удивление родителям и на зависть другим людям. А жили они бедно и часто жаловались на свою судьбу.

Как водится, был в этом аале хан, всему народу глава, а у хана саврасый конь-богатырь, которого никто не мог поймать. По пять скакунов поочередно пускали за ним и не могли ни догнать, ни заарканить саврасого. Кого только ни заставлял хан ловить его, ни один не сумел. Даже из других земель вызывались смельчаки, но никому не пришлось одолеть богатырского коня. И каждого, кто за саврасым гонялся и успеха не имел, делал хан своим вечным пастухом.

Услышал про это Харызах. Как-то, играя с ребятишками, он возьми да и скажи, что ему ничего не стоит пешком заловить этого коня. До хана дошла его похвальба, и тут же к отцу Харызаха явились с повелением послать сына саврасого коня ловить. Запечалился, загоревал старик.

— Экей-а, мальчик мой, что ты натворил, глупый! Ведь это неуловимый конь. И меня, когда я молодым был, заставил хан гоняться за саврасым. Вот и тружусь всю жизнь в неволе и бедности. Сколько уже людей осталось у хана пастушить.

— Какой такой конь, что его догнать нельзя? Крылатый, что ли? — смеется Харызах. — Вы обо мне не горюйте.

Явился к хану. Тот спрашивает:

— Ты хвалился, что пешком заловишь моего саврасого?

— Я, — отвечает.

— Что ж, испытаем тебя. Завтра утром, с восходом солнца, выпрыгнет саврасый из железной ограды и побежит. Слови его попробуй. Не поймаешь — пойдешь ко мне в пастухи.

— Согласен. Но ты сначала скажи, отдашь мне коня, если я его заловлю?

Хан вздрогнул.

— Как же так можно! Он мне дороже родного сына. Если поймаешь, я тебе барашка дам.

— Так не пойдет. Если догоню коня, сделаю с ним, что захочу.

Задумался хан. Разве поймает такой оборвыш скакуна, если ни один смельчак догнать его не мог?

— Хорошо, — говорит. — Пусть будет по-твоему.

Ушел Харызах в юрту к пастухам ночевать. Те весь его разговор с ханом слышали, переживают. Ты, говорят, такой маленький, а за такое страшное дело берешься. Нас хоть насильно заставляли, а тебе зачем на себя такую беду накликать?

— Да чего вы боитесь? Я и Хана-ветра, если надо, догоню, а не то что саврасого коня, вот невидаль какая!

Хану эта похвальба слышна. Он от хохота закатывается, со смеха заливается.

Харызах говорит:

— Кто сначала смеется, тот после плачет. Что с ветром пришло, на ветер и уйдет.

Постелил у дверей юрты баранью шкуру, лег спать.

Чуть свет хан его будит.

— Вставай. Саврасый вот-вот со двора выскочит. Ищи-свищи тогда.

Харызах встает — не торопится, идет — не спешит. Только с железной оградой поравнялся, выскочил саврасый конь и помчал по степи. Харызах за ним.

Саврасый на гору забежит — Харызах на гору. Саврасый на скалу взметнется — Харызах тут как тут. Конь в лес махнет, и мальчишка здесь. Сколько рек перебежали, сколько гор пересекли, не отстает Харызах от саврасого. Некуда деваться коню — в море нырнул. Парень за ним. Ухватил за хвост под водой, на берег выволок, давай бить-колотить. Так уходил коня, что у него и сил не стало.

Привел Харызах саврасого к хану, тот от удивления онемел, от горя захлебнулся.