Коре Сарыг на Буланом коне

А люди эти к тому старику заехали, у которого Санга тополь на дрова колол. Ночевали у него и, уезжая, булку, что незнакомый путник дал, оставили. Старик не отговаривался, взял хлеб и наказал снохе, чтоб она эту ковригу любому из трех братьев отдала, если который придет.

Вскоре они все трое пожаловали. Пошли, сказали, работу искать. Их за стол посадили, молока налили, положили ту булку. Каждый себе по ломтю отрезал. Поели, спасибо сказали, дальше пошли.

Посмотрел старик — самую малость до денег не дорезали братья. Еще бы хоть ломоть кто захотел взять, его бы и деньги были.

Сказал тогда старик:

— Не хотят к ним эти деньги идти. Теперь мы их себе можем взять.

Жили-были два брата. Отправились они однажды на охоту, в тайгу пришли, шалаш построили, переночевали, стали добычу искать. День ходили, два ходили, ни одного зверя не нашли.

Один брат махнул рукой и подался домой, а второй остаться решил. Развел он вечером огонь в шалаше, суп поставил варить, поел хорошо. Делать ему нечего, вот он и взял хомыс, поставил перед собой палку, шапку на нее надел, давай сказки сказывать.

О Хара-хане сказку до самой полночи рассказывал. Вдруг слышит, сучья затрещали, в шалаш какой-то черный человек вваливается. Страх охватил охотника. И про сказку забыл, и на хомысе не играет. Сидит, не знает, что ему дальше делать.

— Играй, играй, — говорит ему черный человек.

— Какой я игрок, — отвечает охотник.

— Ты великий сказочник. Обо мне сказку сказывал. Хара-хан я. Давай дальше сказывай.

Охотнику ничего не остается, как продолжать сказку. Всю ночь слушал его черный человек, а когда рассвело, уходить собрался.

— Вечером, — говорит, — побольше дров запаси. Я к тебе еще приду. Слушать буду.

Вышел охотник в тайгу, со всех сторон звери ему попадаются. Никогда столько зверей не видел. Какие покрупнее — бьет их, какие помельче — мимо пропускает.

Вернулся к вечеру с богатой добычей, дров наготовил побольше, мяса сварил, поел досыта, опять, как вчера, поставил палку, накрыл шапкой, сел напротив, взял хомыс, наигрывает.

Только полночь сравнялась, черный человек Хара-хан является. Не один пришел. Женщин с собой привел, девушек. Усадил всех и сам уселся.

— Давай, — говорит, — сказывай сказки.

Ну, охотник поет-играет, сказку сказывает.

Дрова кончились, так черный человек сам сходил, такое беремя приволок — впятером не поднять. Огонь все сильней да сильней разгорается, а охотник знай рассказывает. Опять до самого утра его черный человек со своими слушал.

И снова этому охотнику большая удача в тайге была. Он только диву давался, как прямо навстречу ему звери бегут — успевай ловить да веревкой душить.

Вечером к шалашу едва добычу приволок, а черный человек Хара-хан уже его ждет.

— Показывай, чего добыл. Ну, это еще мало. Я тебе добавлю.

Кидает ему шкурку за шкуркой. Дорогие все. Охотник едва складывать успевает. Пять мешков набил.

— Как же я унесу столько? — спрашивает.

Хара-хан коня привел, мешки навьючил, зверей, что охотник добыл, сверху положил. Сами оба тоже на коня сели, поехали, да быстро так — в ушах свистит.

Довез черный человек охотника до его дома, свалил весь его груз, на прощанье наказывает:

— Будет брат отнимать твою добычу, просить будет — ничего ему не давай. Все твое.

Сказал и скрылся. Будто его и не было.

Слух, что один из братьев много зверей добыл, дорогие меха привез, весь аал облетел. Хвалят люди охотника, не нахвалятся. А брат его тут уже. Глаза от зависти горят, жадностью светятся.

— Мы, — говорит, — вместе в тайгу ходили, вместе охотились. Давай добычу делить пополам. Так по справедливости будет.

Пожалел охотник брата.

— Бери, — говорит, — половину. А мне тогда пять коров дай.

Тот на все согласен — меха-то дороже. Забрал свою долю брат, еле увез на нескольких конях. Развесил шкурки в своей юрте, глядит — не нарадуется.

А охотник вечером хомыс взял, сказку про Хара-хана сказывать стал. Только начал, убитые им звери, которых он брату отдал, ожили и разбежались. У того с горя чуть печень не лопнула.

Прибежал он к охотнику, ругает его на все лады.

— Ты зачем, такой-сякой, к себе всех своих зверей переманиваешь? Это не дело. Как тебе такое удается?

Охотник ни в чем не признается, а брат пристал, скажи да скажи.

— Давай, — охотник ему, — двадцать коров, тогда скажу.

Пригнал брат коров.

— Ну, говори.

Рассказал охотник, как его сказки самому Хара-хану понравились и за это награда такая вышла.

Брат бегом домой. Палку поставил, шапку накинул, хомыс схватил, сказку завел. Ждет-пождет, когда к нему черный человек пожалует, когда сами звери прибегут. Три ночи сказки говорил, все напрасно.

Злом изошел, брата-охотника на чем свет стоит поносит, к нему пришел, своих коров обратно требует.

— Бери, — говорит, — не жалко.

А сам вечером только хомыс взял, только сказку начал, коровы тут же к нему вернулись. И когда бы он в тайгу на охоту ни выходил, звери сами к нему бежали.

У подножия высокого тасхыла, на берегу тихой речки был небольшой аал. Жили в нем семь свояков-баев, а по соседству с ними два брата-охотника. Старшего брата звали Каалка, а младшего Копчон. Промышляли они в тайге зверя и птицу, но семь свояков всю добычу у них отбирали, и братья никак не могли выбиться из нужды.

Как-то вечером увидели Каалка и Копчон в глухом лесу страшного зверя, но близко к нему подойти остереглись — в темноте какая охота. Добрались до дому, а там уже, как всегда, семь свояков их поджидают.

— Ну что, много убили сегодня?

— Не повезло нам на этот раз. Весь день по тайге ходили, ни одного следа не видели. Только вечером большого страшного зверя заметили — весь огнем светится. Дорогой, должно быть, зверь. Не стали его впотьмах убивать, до утра оставили.

Как услышали это свояки-баи, тут же к себе заторопились, совет держать стали.