Анна Гарф - Ак-Чечек — Белый Цветок

В старину это было, в далекую старину.

Кочевал по Алтаю, верхом на синем быке, Дьелбеген-людоед. У него семь голов, семь глоток, четырнадцать глаз. Днем он спал, ночью охотился, вместо дичи людей добывал.

От его глаз ни старому, ни малому не скрыться, из его рук ни силачу, ни герою не вырваться.

Как одолеть Дьелбегена — люди не знали. И взмолились они, поклонились они богу Ульгеню, который на седьмом небе сидит, всеми мирами правит.

Ульгень, на белой кошме восседающий, в белую шубу одетый, с белой шапкой на голове, плач людей услышал. И повелел он солнцу идти к земле, людоеда сжечь.

Вот солнце снижается, к земле приближается. От солнечного жара высохли деревья и травы, обмелели моря и реки. Звери погибали на бегу, птицы вспыхивали на лету.

Заплакали люди, заголосили:

— Великий Ульгень, пощади нас, горим!

Всемогущий Ульгень приказал солнцу подняться на свое прежнее место и ходить по небу своей прежней дорогой. К земле Ульгень послал луну, чтобы она людоеда холодом сковала.

Вот луна опускается, к земле приближается. Застыли моря и реки, обледенели вершины гор, затрещали от холода кусты и деревья. Звери падали на бегу, птицы стыли на лету.

Заплакали люди, заголосили:

— Великий Ульгень, смилуйся, замерзаем…

И повелел Ульгень луне уйти от земли.

Луна удаляется, земля ото льда обнажается, трава из-под земли пробивается. Взыграл тут, разгулялся семиглавый Дьелбеген. Он опять на людей пошел.

Заплакали люди, заголосили.

Но теперь на плач, на слезы не отвечал семинебесный Ульгень.

И поклонились люди богу Курбустану, который третьим небом правит:

— Помоги нам, погибаем.

— Если сам высокочтимый Ульгень не пожелал вашими печалями печалиться, то мне это и подавно не пристало, — отвечал тринебесный Курбустан.

Горевали люди, бедовали люди:

— Что делать? Боги нас отринули…

Но тут из монгольских степей, где он год целый охотился, возвратился на родной Алтай старик Сартакпай-богатырь. Он мчался верхом на седогривом коне.

— Люди, — молвил старик, — боги помочь нам не сумели. Давайте сами теперь постараемся.

Хлестнул коня и на скаку схватил людоеда за шиворот. Но Дьелбеген уцепился за ствол тысячелетней пихты. Никак не оторвешь. Рассердился Сартакпай, выдернул пихту и зашвырнул ее вместе с людоедом на луну.

А луна от земли все дальше, дальше уходила. Дьелбеген уперся в луну стволом пихты, крепко держит — то с этого края прижмет, то с другого, все старается пригнать луну поближе к земле, чтобы не так страшно было спрыгнуть.

Потому-то и не может луна от земли далеко уйти. Но и приблизиться к земле Дьелбеген никак ее не заставит. Сколько ям наковырял на луне своей пихтой, сколько трещин нацарапал! А соскочить все не отваживается.

С той поры, как солнце на людоеда шло, остались на земле выжженные пустыни. А ледники на вершинах гор — это память о том, как луна к земле приближалась.

Жил на Алтае старик Кудай-берген. Зубы у него пожелтели, кожа от старости высохла, бороденка белая стала, как у белого козла. Но сам старик легкий, быстрый был. Он не водил скота, не пахал земли, а жил охотой. Не было у него ни коня, ни седла, все его именье — тугой лук да три собаки.

Вот почуяли однажды собаки зверя, морды повернули, пошли по следу — трех маралух подняли. Спасаясь от собак, маралухи частым лесом бежали, через ручьи перескакивали, сквозь кустарник продирались. Собаки ни на шаг не отстают, сам охотник Кудай-берген старик без отдыха бежит.

Три месяца длилась погоня.

Сколько раз хотел старик лук с плеча снять, стрелу пустить, да в частом лиственном лесу прицелиться на бегу несподручно.

А маралухи все бегут и бегут, устали не зная, собаки гонят их день и ночь.

На седьмой месяц погони прибежали маралухи к краю земли, с края земли на край неба ступили и дальше по небу бегут. Собаки туда же, за собаками сам Кудай-берген вверх подался, на небо взбежал.

Много-долго не прошло, собаки догоняют, вот-вот догонят трех маралух.

Кудай-старик лук с плеча снял:

— Теперь, — говорит, — в чистом небесном поле вас, маралухи, я не потеряю!

Прицелился, однако поспешил маленько, вот и промахнулся. Стрела, не задев маралух, чистая, белая, на запад полетела.

— Эх, стар, а тороплив, — рассердился на самого себя Кудай-берген.

В другой-то раз он усердно, не спеша целился, и вторая стрела всех трех маралух насквозь проколола.

Но подраненные маралухи не оступились, не упали. Шага своего не сбавляя, все так же дружно-ровно бегут!

— Земные ли вы звери, небесные ли, мне все равно! — крикнул старик. — Если погнался, буду гнать вас, пока не настигну!

Летней ночью, на восточном краю неба, эта погоня хорошо видна: три маралухи, три собаки, две стрелы — одна белая, другая, в крови, красная, а позади старик-охотник Кудай-берген.

Так и движутся они по небу, отдыха не зная, одним бессмертным, неразлучным созвездием Трех маралух [8] Три маралухи — созвездие Ориона. .

В старину, в далекую старину, конь и корова из одного ручья воду пили, одной тропой на пастбище ходили.

Вот однажды, летним днем, конь сказал:

— Сестра, а не спуститься ли нам в овраг? Там прохладнее.

Начали спускаться, вдруг корова замычала:

— Мм-о, дядя конь, мм-у-у! В овраге пожар!!

Конь ноздри раздул — понюхал, глазом повел — посмотрел и увидал на дне оврага звездную россыпь.

— Сестра, давай копытами прибьем эти звезды к земле, пусть они навсегда в овраге останутся.

— Я первая увидела, я первая пойду!

— Твои копыта тоньше моих, ноги слабее. Пусти меня вперед.

Но корова дядю коня не послушала, прыгнула вниз, на звезды копытами наступила. Встрепенулись звезды, еще жарче разгорелись. Коровьи копыта треснули, и звезды взвились со дна оврага на дно неба.

— И-и-и-хо! — заржал конь. — Теперь на свои ноги взгляни — копыта на вилы похожи.

— Мо-о, муу-у… — заплакала корова, — дядя ко-о-онь…

— Нет! Больше мы с тобой не родня. Тебе тот свояк, у кого парные копыта.

Вот с той поры конь и корова дружбу свою потеряли, а в небе появилось новое созвездие — Улькер [9] Созвездие Плеяд. .