Неонила Криничная - Легенды. Предания. Бывальщины

Предания

И были три брата: один по имени Кий, другой Щек и третий — Хорив, а сестра их была Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне называется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по нему Хоривицей. И построили городок во имя старшего своего брата, и назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей. И были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и до сего дня в Киеве.

Есть Цыганская гора между Гавриловским селом и Федотьевским.

Здесь когда-то давным-давно жил один богатый крестьянин. Было у него четверо сыновей: Гаврила, Михаил, Федот, Петр. А уж сыновья-то были у него настоящие богатыри: силушки хоть отбавляй и на лицо удались румянец на щеках, улыбка на устах так и играла завсегда. Жили они дружно в отцовском доме, работали, а вечером все собирались за одним столом. Отец на них налюбоваться не мог. Мать померла давно.

Подросли ребята. Пришло время, помер отец. Тесно стало им в отцовском доме, и решили они искать лучшей доли в родном краю. Стали думать, какой путь выбрать. Один из них и предложил бросать топор с Цыганской горы: куда упадет он, там и остановиться.

Первым бросил топор Гаврила. Пошел искать его, нашел и остановился на этом месте. Здесь он построил дом, основал село и назвал его Гавриловским.

Настал черед бросать топор Михаилу. Бросил он топор в другую сторону, пошел искать его и нашел, тоже начал строиться, и выросло здесь село. Стало оно называться Михайловским.

Бросает топор Федот и ту землю называет Федотьево.

Нашел себе место и Петр — село Петровичи.

И стали они жить в своих селах. Каждое село друг от дружки в семи верстах находится (…).

Сами-то мы — ромашенски, а допрежь рязанскими были. Прабабушка наша на стороне похоронила прадеда и затосковала. Прадед-то и начни каждую ночь к ней полетывать. Она было от него и так и сяк, да от нечистой силы не скоро отвяжешься. Сошлись к ней на совет добрые люди и присоветовали уйти на вольницу. Она подобрала своих четверых сыновей и пришла в нонешнее Ромашкино, слыхали, может, такое село. Тогда Бузулука-то еще не было.

При жизни прабабушки в восьми верстах от села высилась одинокая гора Шихан. На нее ни въехать, ни взойти, так круты ее бока. В детстве мы хаживали на Шихан и ползком на четвереньках взбирались на ее вершину, и то только с одной, с восточной, стороны. Опричь ни с какой не взберешься.

Слыхали мы от стариков, что Шихан-гора не природная, а сложена руками человеческими из камня-дикаря. Внутри она полая. Если постукать ломом по боку, то Шихан загудит, как пустая бочка или барабан, а внутри зашипит по-змеиному (…).

Прадеды и прапрадеды — те из лесу. От Яренги недалеко Островисто озеро — там и жили.

Мне дедушка рассказывал так: было два брата, их в солдаты угнали. А раньше солдатчина — двадцать пять лет, они и удрали из Красного Бора, из-под Архангельска. Они вот поселились в суземке. Они там себе сделали избенку, накопали полей, начистили пожен. Достали себе сестру, откуда бежали. Вот и жили втроем, не знаю, сколько годов.

Крестьяне здешние хлеб им продавали сначала, а потом уж, как стали сеять, снимать и молотить, у крестьян не покупали. Там они и рыбу ловили в озерах, охотились, потом две коровы завели, бык был очень большущий.

Вот и вздумали, значит, в деревню выйти. Один вышел в Яренгу брат, а другой с сестрой — в Лопшеньгу. Их стали спрашивать:

— Какая фамилия у вас?

Один говорит:

— Я Ярыгин.

А другой, в Яренге, сказал:

— Не знаю, меня бог дал.

И потому прозвали Богданов. Они поженились, и вот от них и пошел род. Ярыгинские не расселяются, а Богдановых-то, тех много в Яренге.

У нас еще горшочек есть, оттуда, из лесу, принесен. И все живет, бабушка Марья олифу парила.

(…) Деды наши говорили, говорили. Это там выше еще есть деревёнка маленькая, там уже почти не живут, да, не живут никто. Первый житель вот там-то и был, Распутин, да, Распутин.

А здесь второй какой-то поселился край реки. И вот оттуда принесло помяло, печку которым пахать. Дак вот так сказывали, что тогда только надумали, что надоть идти и искать край реки, где-то что-то есть (…).

Первый дом был в Иломанче. И здесь был дом. Здесь тоже был, только неизвестно, в котором месте, где-то был здесь, в Ладвы, но на котором месте — не знаю.

И вот нашлись, стали два соседа здесь (…).

Раньше было это ничего — лес. Жили две деревни, Бутка да Дудка, друг дружки они не знали. Потом завели куриц, да петухи закукарекали. Они и послушивают:

— Ох, там есть жители, петухи поют. Сходим-ка…

Пришел Бутка к Дудке.

— Здравствуй, дедушка!

— Здравствуй!

— Как поживаешь?

— Да ничего!..

— А ты далеко ли живешь?

— Да я вот тут недалеко, ельником шел-шел да на петуха на твоего пришел.

— Ну, так давай, знать, будем знакомы, будем гоститься.

Прошли, просекли дорогу ельником этим и стали перегащиваться, и стали у них семьи, потом поженилися они тут. У них дочки да сыночки, вот стали разводить.

Теперь у нас на Лядинах семь деревень. Перва — Дьякова, вторая — Купцово, третья — Киселева, четверта — Бутина, пята — Хомин Конец… (А Берег-от?) Ой, еще Берег-от, а в Берегу еще одна изба — все разъехались… (А наша-то деревня?) Павлова вот! Я в Павловой живу шестьдесят второй год…

Ну вот, я слыхал от отца. Он жил у меня восемьдесят пять лет, а его отец жил сто два года, Илья Михайлыч (…).

А вообще-то это поселение получилось так: здесь ничего не было, (…) пришел тоже человек, поселился; родилось четыре сына. Куда их девать? А раньше, вообще, делиться ведь в одной семье не жили, нать делиться было. Разделились.

Вот одного звали Поздей. Вот он ушел, где сейчас деревня Поздышево, и пошло это название от Поздея. Ну, Поздей — Поздышево.

Второй — Черепан. Ушел в Черепаху. Тогда не было Черепахи, но в то место ушел. А раз Черепан, так и стало Черепаха.

Третий Агафон остался — куда? К озеру поселился, вот тут озер много у нас. Он к озеру поселился — и стала деревня Агафоновская.

Четвертый — ну, Воробьем назвали, ну, Воробей — и все. Он тоже обосновался рядом от Агафона, стала Воробьиха по его имени, Воробьевская деревня.

Ну, и вот, пожалуйста, прошло там, может быть, говорят, сотня лет, и уже из отдельных домов выросли четыре деревни, хорошие деревни выросли. Сейчас там много нет уже домов, но в то время было. И получился, пожалуйста, Поздышевский сельсовет в честь этого Поздея (…). Вот и все.