Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого

– Сегодня утром я пришел в Национальную библиотеку к открытию. Хотел посмотреть кое-какие книги, и в том числе «Мемуары» Оливье де Ла Марша [26], который до самого конца оставался со своим господином. И я даже договорился, чтобы мне сняли с мемуаров копию.

– Которая обойдется вам в целое состояние, – заметила План-Крепен.

– Цена теряет значение, когда главное – интерес, он ее оправдывает. Копии придется ждать довольно долго, но я принес открытку, на которой изображен один из портретов, которые я там нашел…

– И? – нетерпеливо воскликнула эксцентрическая особа по имени Мари-Анжелин, вперив взгляд в открытку, которой Альдо обмахивался, словно веером.

– Взгляните сами, – сказал он и отдал ей открытку.

Адальбер поспешил взглянуть на портрет и открытку через ее плечо.

Альдо не сводил глаз с Мари-Анжелин. Ее щеки медленно заливались румянцем, но лицо оставалось непроницаемым.

– Кто же это? – наконец, спросила она, и ее вопрос вывел Альдо из себя.

– Не говорите, что вы его не узнали!

– А я должна была узнать?

– Отметьте хотя бы феноменальное сходство с вашим рисунком!

– Безусловно, но…

– Вы никогда не заставите меня поверить, что не знаете этого портрета! Вы! С вашими энциклопедическими познаниями, которых хватило бы на весь Коллеж де Франс!

– А вот у меня нет таких познаний, – признала госпожа де Соммьер, беря в руки открытку и внимательно рассматривая ее через золотой лорнет, украшенный мелкими изумрудами. – Но за свою жизнь я посетила немало музеев и могу утверждать, что оригинал этого портрета находится в Берлине, что написал его великий фламандский художник Рогир ван дер Вейден, которого называли во Франции Роже де ля Пастюр. Его кисти мы обязаны замечательным заалтарным образом «Мистического агнца» в знаменитой Богадельне Бона, самым главным ее сокровищем. На портрете изображен не кто иной, как Карл Смелый, и знак ордена Золотого руна у него на шее это подтверждает. Кое-кто утверждает, что это Великий бастард Антуан, но у мужчины, изображенного на этом портрете, слишком большое сходство с портретом Карла в юности, сделанным тем же художником.

Мужчины бурно зааплодировали, и маркиза с улыбкой раскланялась, словно находилась на сцене. План-Крепен бесстрастно взирала на них. Альдо забрал портрет.

– Довольно уверток, Мари-Анжелин! Они вам совершенно не к лицу, ведь вы прямой и искренний человек, мы все это прерасно знаем! Чтобы нарисовать этот портрет, нужно было встретить модель живьем!

– А почему не в воображении?

Мари-Анжелин скрестила на груди руки и смотрела перед собой глазами, полными слез. Она походила сейчас на затравленного зверька. Альдо сразу проникся к ней сочувствием и поспешил на помощь.

– Не стоит отчаиваться, Мари-Анжелин! Если вы сомневаетесь в нашей любви, вы не правы!

– А вам не приходит в голову, что вы оскорбляете меня своим недоверием?

– А вам не кажется, что слово «оскорбляете» звучит слишком громко? Хорошо, я допускаю, что Карл Смелый не пришел вам в голову. Бывает. Даже у самых знающих людей может отсутствовать наитие. Оставим Карла в покое и вернемся к вашему рисунку. Он необыкновенно удачен, и для того, чтобы так уверенно и твердо изобразить это необычное лицо, нужно было, чтобы вы видели его перед собой. И вы его увидели. На вашем портрете этот человек носит водолазку, а не орден Золотого руна, и это, конечно, существенная разница…

– А может, мы все-таки отправимся спать? – предложила госпожа де Соммьер. – Говорят, утро вечера мудренее. Пойдемте, План-Крепен, вы прочитаете мне на ночь страничку чего-нибудь усыпляющего, чтобы я поскорее заснула. Например, Марселя Пруста, который «в поисках утраченного времени» крадет его у читателей.

Чтица мгновенно встала на дыбы.

– Что мы такое говорим?! Стиль Марселя Пруста – сама безупречность!

– И скука смертная! Но если вы предпочитаете «Замогильные записки»…

– «Чаровника» Шатобриана?! Какая гадость!

– Написано великолепно, но любование и восхищение собственной персоной в конце концов приедается читателю. Ну что ж, дорогие мальчики, доброй ночи!

Адальбер отправился к себе, Альдо спустился в сад, отделенный от парка Монсо низкой оградой. Ему не захотелось сидеть на скамейке, он закурил сигарету и, не торопясь, стал прохаживаться по дорожке, приводя свои мысли в порядок. Новый и непривычный образ План-Крепен сбивал его с толку. Он не мог отделаться от неприятного ощущения, что она покинула их лагерь и перешла на сторону врага, неведомого и пока неуловимого…

Но вместе с тем План-Крепен была пострадавшей, ее похитили, держали в заточении, скверно обращались. На ее глазах убили человека… Но она упорно отгораживалась «провалами в памяти», хотя и он, и Адальбер верили в них все меньше. А что, если?..

Альдо решил больше не напрягать извилины проблемами с План-Крепен и задумался о тесте. Но и с тестем было не легче. Мориц Кледерман изменился не меньше Мари-Анжелин.

Конечно, его можно понять. Он тоже пережил похищение, с ним ужасно обращались. Чего стоит пребывание в клинике, обещавшее в перспективе только смерть? Он вменил себе неусыпный контроль над собой, он все вынес, но подобное напряжение подточило бы даже самый железный характер. На пережитые испытания наложился еще и возраст. Только этим можно объяснить желание заявлять о себе, привлекая внимание роскошью. Отсюда и самолет, которым тесть к тому же учится управлять, и излишества в «Рице». Подумать только! Гостиная «Психея» для ужина на троих. И снова вспыхнувшая страсть к коллекции исторических драгоценностей, которая, безусловно, у него самая богатая в мире. Все это вместе дает почву для размышлений, и Альдо очень бы хотелось обсудить эти перемены с Лизой. И он тут же пообещал себе, что поедет за ней сразу же, как только минует опасность.

Но какая, собственно, опасность? Морозини поймал себя на мысли, что он понятия не имеет, что имеет в виду и откуда грозит им эта опасность… Но при этом чувствовал, что опасность действительно существует, скрытая, но неумолимая. Настроенный на ту же волну, Адальбер тоже должен ощущать ее присутствие, так что завтра утром им стоит обсудить свои ощущения.

Несокрушимый здравый смысл Адальбера все расставит по местам, если вдруг Альдо потерял чувство реальности.

Закуривая еще одну – последнюю! – сигарету, Альдо подумал, что курит слишком много и Лиза непременно объявит ему войну. Он поднял голову, и его взгляд упал на немой фасад соседнего дома, возвышавшийся над живой изгородью. Это был старинный особняк Ферра, который сыграл такую важную роль в его жизни несколько лет тому назад. Судьба ему тогда словно подарила Адальбера, который буквально свалился ему на голову весенним вечером, выскочив из окна второго этажа этого особняка. Какой удивительный подарок послали ему небеса той ночью! Их дружба выдерживает все, даже ссоры, когда сердце археолога начинает биться слишком жарко из-за какой-нибудь красотки. Благодаря их дружбе, у них на счету немало охотничьих трофеев, каких им никогда бы не добыть в одиночку.