Альберто Васкес-Фигероа - Манаус

– Не так уж и легко убить этого Жоао, – возразил Аркимедес. – Многие пытались, и никто из них не сможет теперь рассказать чем дело закончилось.

Американец промолчал, он задумчиво смотрел куда-то, на какую-то лишь ему одному видимую точку, наконец произнес:

– Предупреди Клаудию.

Решено было бежать ночью в субботу, через неделю после отъезда Сьерры, потому что по субботам Жоао приказывал привести к себе в хижину Клаудию, где имел обыкновение оставаться с ней до утра.

Едва наступила ночь, Аркимедес прокрался под хижину надсмотрщика в то время, когда тот отсутствовал, осторожно раздвинул прутья тростника, из которого был сплетен пол, и в образовавшуюся щель просунул острый нож, таким образом, чтобы рукоять торчала вверх и находилась точно под его койкой.

Хижина Жоао была сооружена по тому же принципу, что и все остальные жилища в лагере – была поднята над землей на четырех столбах в рост человека, и делалось это специально, чтобы уберечь обитателей от неожиданных подъемов реки и от нашествия насекомых и змей.

Покончив с этим, он вернулся к себе, поужинал тем немногим, что удалось достать, и потом вместе с индейцем они завершили несложные приготовления к побегу, вернулись оба к реке и сели на берегу невдалеке от того места, где часовой сторожил пироги.

Уже глубокой ночью Жоао послал охранника за Клаудией. Едва она переступила порог, как он приказал ей раздеться и ходить обнаженной по хижине, а сам налил в стакан спирт.

– Выпей, – приказал он. – Может это тебя расшевелит, и тогда мы порезвимся немного.

Клаудия молча выпила. Жоао сел напротив и наслаждался какое-то время, рассматривая ее обнаженное тело, а она стояла перед ним не шевелясь.

Тогда негр разделся сам, и, стараясь вызвать в ней восхищение, продемонстрировал перед ней свои могучие мышцы и непропорционально большой половой орган.

– Если перестанешь вести себя, словно мертвая, и по субботам будешь доставлять мне удовольствие, то я смогу облегчить твое положение, – сказал он. – Здесь я всем распоряжаюсь. Одного моего слова достаточно, чтобы сборщики не посмели дотронуться до тебя и пальцем. Будешь обслуживать лишь охранников, но их немного, а для такой женщины, как ты, это будет пустяковое дело.

Клаудия продолжала молчать. Единственная мысль терзала ее: нужно было срочно что-то предпринять и сделать это нужно быстро.

Тогда она подошла к койке и легла. Негр, смущенный и немного обеспокоенный этим молчанием, хотел было сказать что-то, но передумал. Допил залпом остатки спирта и последовал за ней.

Клаудия терпеливо дожидалась того момента, пока не почувствовала наверняка, что негр, лежавший сверху на ней, дошел до такой степени возбуждения, когда с ним можно было делать все, что угодно. Тогда она опустила руку, пошарила по полу, пока не нащупала рукоятку ножа и хладнокровно, одним точным движением перерезала ему горло.

Выражение экстаза на лице надсмотрщика сменилось удивлением. Из раны обильным потоком хлынула кровь и окрасила руки и грудь женщины. Жоао весь содрогнулся, потом обмяк, словно из него выпустили весь воздух, и рухнул замертво, а кровь продолжала хлестать из разрезанного горла.

Несколько секунд Клаудия лежала неподвижно, отдыхая, потом отпихнула тело в сторону и встала с койки. В тазу смыла с себя кровь, нож вытерла о матрас и спрятала в складках одежды. Спокойно оделась и вышла наружу, даже не удостоив мертвеца взглядом.

Она ничего не чувствовала, совершенно ничего, будто в том, что она сделала, не было ничего ненормального, будто все было обыденно, более нормально, чем каждую ночь терпеть издевательства грязных работяг.

Не торопясь, как бы прогуливаясь, она спустилась к реке, подошла к охраннику, сторожившему пироги. Опершись спиной о ствол дерева, тот сидел на земле, спокойно курил, а ружье держал на коленях. Заметив в темноте ее приближение, он удивился. Вначале вскинул ружье и прицелился, но затем, приглядевшись, узнал и опустил оружие.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он. – Ты же должна быть этой ночью с надсмотрщиком?

Клаудия ничего не ответила, молча села на песок. Сидела неподвижно, словно любовалась рекой, текущей в ночи. Приподняв немного край юбки, обнажила часть бедра. Охранник следил за каждым ее движением, не отрываясь. Кинул быстрый взгляд вокруг, убедившись, что все спокойно, прислонил ружье к дереву, а сам подсел к ней, затем, обняв за плечи, заставил лечь на спину.

– Давай-ка воспользуемся моментом, а? – прохрипел он, едва владея собой.

И Клаудия позволила ему воспользоваться моментом, как он и хотел, но когда почувствовала, что в своем возбуждении тот достиг вершины и стал беззащитен, как и негр, достала из складок ткани нож и точно также, одним ударом, прикончила его.

Ни у Жоао, ни у охранника на тот момент, которым они воспользовались, не было ни времени, ни сил, чтобы издать предупреждающий крик. Все, что они смогли сделать – это содрогнуться в последний раз и умереть.

Спрятавшись в чаще, Аркимедес и индеец молча наблюдали за происходящим, и у «Северянина» невольно холодок пробежал по спине, увидев как Клаудия какое-то время продолжала лежать под убитым ей охранником, горячая кровь лилась на нее, но потом все же отпихнула его в сторону и пошла к реке мыться.

Пришел он в себя тогда, когда индеец поднялся с земли, взвалил на спину то, что до этого подготовили к побегу, и крадучись, неслышной походкой двинулся по направлению к пирогам. Аркимедес последовал за ним, как загипнотизированный. По дороге подобрал ружье охранника, кинул в самую большую лодку, куда уже забрался Рамиро и, перерезав веревку, позволил течению отнести пирогу от берега. Несколько раз окликнул Клаудию, что продолжала мыться, чтобы поторопилась. Помог ей влезть в утлое суденышко и, бесшумно опуская весла в воду, начал грести вниз по течению. Спустя несколько минут их силуэты растворились в темноте.

В зарослях тростника подобрали Говарда, терпеливо ожидавшего их там уже несколько часов. Когда начало светать, течение ускорилось, указывая на то, что они подходили к порогам.

Перед поворотом, за которым и начинались пороги, они пристали к берегу, вытащили пирогу, спрятав ее в кустарнике, и пошли в джунгли, оставив спящую Клаудию на дне лодки.

Индеец впереди, Аркимедес и Говард чуть позади, они шли по лесу, выискивая тропу, которая привела бы их к охранникам, дежурившим на порогах. И оба очень удивились тому, с какой быстротой и уверенность Рамиро вывел их к хижине.

Крадучись приблизились, Аркимедес держа ружье наготове, а у «Гринго» в руке был его короткий метательный нож, у всех трех были еще длинные мачете сборщиков каучука, без которых невозможно вообразить существование в сельве.